Говорят, что в средние века европейские государства всерьез воевали из-за сельди. Уже тогда в районе Датских проливов в период осеннего хода рыбы собирались десятки тысяч рыбаков.
И где-то я вычитал, что римский папа Александр Третий в 1169 году определил: не возбраняется ловить сельдь даже в воскресенье и в прочие праздничные дни, мол, грехом сие деяние его святейшество считать не будет…
Когда рассказал об этом ребятам, старпом Валера Гуков сказал:
— Надо же, чего удумал чертов папа… До сих пор его указание действует…
Это верно: ни праздников, ни воскресений у рыбаков в море не бывает. Всем людям на земле нужна селедка…
А сельди становится все меньше и меньше.
Однажды на моем траулере отправилась на промысел научная экспедиция из АтлантНИРО. Во время рейса разговорился я с руководителем — крупным, как мне сказали в нашей конторе, специалистом по сельдяным делам.
— А что вы хотите, — сказал он, — ведь интенсивность вылова постоянно растет… Не секрет, что норвежское стадо сельди уменьшается. Сократить добычу? Это, как вы сами понимаете, исключено. Поголовье взрослой сельди особенно снижается оттого, что норвежские рыбаки берут нерестовую, жирную и малую сельдь, годовичков берут — для тука. Потом значительное количество рыбы они вылавливают в собственных фиордах.
Заключение особой конвенции? В этом норвежцы не заинтересованы. Дайте, говорят, нам данные о том, что именно мы повинны в снижении поголовья. А поскольку получить эти данные норвежцы не жаждут, все остается по-прежнему.
Или другая деталь, — продолжал ученый. — В районе архипелагов Лофотен и Вестеролен участок моря объявлен НАТО полигоном для испытания ракетного оружия. Это самые сельдяные места. Теперь путь нам туда перекрыт. А норвежцы ловят… И конечно же сельдь не выдерживает промыслового пресса. На одно сельдяное стадо приходится только советских пятьсот траулеров, двести пятьдесят норвежских, а еще промышляют Исландия, ФРГ, ГДР, Польша… В пятидесятых годах мы были здесь одни, норвежцы ловили только у своего побережья. Тогда наши рыбаки встречали сельдь в возрасте до двадцати пяти лет, а сейчас экземпляры в семнадцать и восемнадцать лет — редкое явление…
Это все теория — на практике мы увеличивали порядки дрифтерных сетей, значит, матросам прибавлялось работы на их выборке, за косяками бегали из квадрата в квадрат, из Северного моря в Норвежское, от Фарер до Исландии и от Исландии к Фарерским островам.
Дрифтерный лов сельди довольно прост. Находим косяк рыбы и ложимся в дрейф над ним. С вечера начинаем вытравливать сетной порядок. От буя, выставленного нами, идет длинный трос. К нему прикрепляются сетки, одна за одной, образуя в воде забор длиною до двух миль. Выбросили сетки, и все матросы, кроме вахты, заваливаются спать. А ночью сельдь совершает суточную миграцию. Она поднимается на поверхность из глубины, и тут ее ждет дрифтерный забор. Сельдь натыкается на сети и застревает в ячейках. Рано утром играют подъем для всей команды: надо выбирать сетной порядок. Дрифтерные сети с помощью лебедки тянут на палубу, особая машинка трясет их, рыба падает, ее подбирают и укладывают в бочки, пересыпая солью. Бочки закатывают в трюм, чтобы сдать потом на плавбазу. Иногда, если база рядом, сельдь набирают на борт навалом и сдают, как говорится, «свежьем».
Вот и все, вот так и ловим…
А еще промышляют селедку тралом и кошельковым неводом. Но в тот рейс мы брали рыбу лишь дрифтерными сетями…
Когда заштормило у юго-восточного побережья Исландии и неделю проплясали в изматывающем душу дрейфе «мурманчане» и «рижане», «эстонцы» и «калининградцы», с берега — им там виднее — примчалась депеша: «Поскольку, дескать, подъемы в Норвежском незначительные, всем судам передвинуться в западные квадраты Северного моря». Промразведка, оказывается, что-то там обещает. А если есть у кого груз, то южнее Фарлендских островов ждет траулеры плавбаза.
Вот так мы и отправились к Фарерским островам: груз у нас был.
Третьим помощником-штурманом шел в том рейсе со мной совсем зеленый парнишка из нашей мореходки, Колчевым его звали, Сергеем. Делал он первый свой штурманский рейс, с непривычки терялся, бывало, и знаки путал при исправлении и переводе румбов. Поэтому вахту стояли вместе. Обычно вахту третьего штурмана, опекуном которого является сам мастер, она проходит с восьми до двенадцати дня и с двадцати часов до конца суток, так и называют «капитанской», или «детской»…
Когда стемнело, третий штурман Сережа Колчев сказал мне, протягивая руку к горизонту: