А вот еще одна необычная «профессия» баобаба. В безлюдной части Западной Австралии рос баобаб. Долго рос. Но сколько ему было лет, никто не знал. Ведь чтобы определить возраст дерева, его надо распилить. А зачем это делать? И старому дереву нашли применение. Когда недалеко он него возник поселок, в большом дупле местные власти надумали устроить… тюрьму. Дополнительных расходов не понадобилось, только забрали решетками вход внутрь баобаба.
У некоторых народностей Африки, например у крестьян Буркина-Фасо, баобаб считается священным. Он почитается как хранитель семейного очага. Когда в стране наступает пора собирать урожай, крестьяне у подножия дерева режут кур и баранов. Это своеобразный обряд жертвоприношения исполину. Только заручившись его «благословением», буркинийцы приступают к сбору основных продуктов питания — проса и сорго. Каши из них подаются на стол обязательно с соусом из листьев, которые надо срывать во время дождей лишь с небольших баобабов. Самый большой баобаб считается священным. Существует даже поверье, что если кто-то сорвет лист с этого дерева, то его зернохранилище в скором времени опустеет. Вот такое замечательное дерево саванны баобаб!
У селения Лудима нам путь преградила река Ниари. Это одна из наиболее крупных рек Народной Республики Конго, целиком протекающая в ее пределах. Она тянется на 800 км и называется в нижней части Квилу, в средней Низри и в верхней Ндуо. Переправляемся через нее на пароме и держим путь на Мосенджо, в который прибыли на другой день к вечеру. Нас поселили в дом для приезжих при жандармерии.
В Мосенджо и его окрестностях много масличных пальм. Кроме масла, получаемого из внешней оболочки плода и ядра, пальма дает сладкий сок, из которого конголезцы приготовляют вкусное кисловато-сладкое вино. С помощью деревянного обруча мужчина забирается под крону пальмы, надрезает соцветия и подвешивает бутыль, в которую стекает сок. Когда она наполнится, ее заменяют другой. Соку надо постоять несколько дней, и вино готово.
Как-то вечером, обрабатывая образцы горных пород, я выглянул в окно и увидел необычную для наших мест картину: под кронами акаций сидели малыши-школьники и готовили уроки. У них не было ни столов, ни стульев. Они сидели прямо на земле, на дощечке или на циновке, а перед ними стояли скамеечки с тетрадями.
В конце мая 1966 г. обследование окрестностей Мосенджо было закончено, однако ни один алмаз не попался. Правда, это нас не очень огорчило, так как мы надеялись найти алмазы в других местах. Теперь нам предстояло направиться в глубь джунглей, на ручей Бикелеле, где, как мы знали, есть алмазы. К ручью вела тропа от деревни Мосана, что в 45 км от Мосенджо. Сколько километров от деревни Мосана до ручья— никто не знал, но говорили, что очень много.
Поход в джунгли
Ранним утром 1 июня едем в деревню Мосана с визитом вежливости к шефу кантона. Около хижины нас встретил совсем дряхлый, высохший старик. Получив подарки, он разрешил нам идти к ручью.
2 июня во второй половине дня начался поход. И хотя было уже поздновато трогаться в путь, но нам хотелось побыстрее добраться до алмазоносного ручья. Мои мысли целиком были поглощены алмазами. Рабочие, взвалив груз на голову, шагают по тропе. С ними идут их жены и дети; те, которые постарше, — самостоятельно, малышей матери несут либо за спиной, поддерживая куском материи, обмотанной вокруг талии, либо на шее, если за спиной висит корзина со скарбом. Начальник нашего геологического отряда Габриель Нгуака и топограф Гома Бернар шагают позади рабочих, геолог Павлин Потапов, я и переводчик Вячеслав Зверев— посередине. Габриель Нгуака ведает финансами, снабжением, нанимает и увольняет рабочих. Он учился во Франции и в ФРГ, хорошо владеет французским языком, говорит по-немецки. Габриель родом из расположенной неподалеку отсюда деревни Киселе. Он представитель народности батеке, ему 24 года, а его очаровательной жене Жанне —16.
Когда я собирался ехать в Африку, то представлял, что встречу вождей племени в красочном одеянии, вооруженных копьями. И как же велико было мое разочарование, что я их не только не увидел, но даже ни разу не услышал слово «вождь». На каждом шагу раздавалось: «шеф», «патрон» — так рабочие обращались к Габриелю.
Однако продолжу свой рассказ. Деревня Мосана осталась позади. Мы вступили в таинственный мир джунглей. Кто не мечтал побывать здесь?! Первое впечатление от джунглей — это «хаос» в природе. Почти непроходимая стена из деревьев, кустарников, трав и бамбуков, перевитых травянистыми и одеревеневшими лианами разной толщины и длины. Какая-то невероятная растительная путаница! Лианы цепляются за голову, руки и ноги, как щупальца спрута. Кое-где деревья даже над тропой так смыкаются, что мы идем, словно по узкому туннелю. Продвигаемся медленно. Приходится пробивать плотную пелену паутины, по которой бегают гигантские пауки; она застилает глаза, а лица и куртки становятся от нее белыми. На заболоченных участках, вымощенных тонкими и скользкими от грязи жердями, мы идем еще медленнее. Чтобы не очутиться в черной жиже, приходится осторожно пробираться, опираясь на длинную палку. В этот день я два раза рисковал окунуться в черное месиво, но чудом удерживался, балансируя руками, как заправский канатоходец.
За мной по бревнышкам идет молодая женщина-конголезка с большой корзиной за плечами (я поднимал потом корзину — в ней было не менее 40 кг груза) и ребенком на шее. Она идет уверенно, я бы сказал горделиво, плавно ступая босыми ногами. Нельзя не залюбоваться ею. «Зачем идут женщины и их дети на несколько недель, перенося большие лишения в пути?» — задавал я себе вопрос и не находил ответа. Их мужья отвечали так: «Мы будем работать, а они будут готовить нам пищу».
Душно. Гниют огромные упавшие деревья, преют листья, всюду сырость и полумрак. Солнце не проникает сквозь завесу буйной растительности. Ни малейшего ветерка. Пот льется ручьями. Но стоит остановиться и немного посидеть, как начинает пронизывать легкая дрожь, можно простудиться… И я действительно простудился. Всякие сюрпризы ожидал встретить в джунглях, но только не простуду… как-то это не укладывалось в голове.
Когда уже почти стемнело, остановились на ночлег. Мужчины, сбросив груз, растянулись на траве. А женщины, сняв поклажу и детей, принялись таскать воду, рубить дрова, готовить ужин. «Какие у вас сильные женщины, какие они великие труженицы», — заметили мы. «Да, они у нас такие», — ответили мужья, не подняв головы.
Каждый из нас лег спать на раскладушку под небольшим навесом из пальмовых листьев, не забыв натянуть марлевый полог. Он хорошо защищает от насекомых. Светит полная луна, стоят не шелохнувшись деревья, словно обсыпанные серебром, высоко в небе мелькают светлячки, напоминая искры фейерверка.
Вспышки голубоватых огоньков у насекомых — своеобразная брачная церемония. Самец, зажигая огонек, оповещает самку: я здесь. Через строго определенный промежуток времени вспыхивает другой огонек, его зажигает самка. Именно этот отличительный интервал говорит самцу о том, что их сближение вполне возможно.
Мне вспомнился захватывающий рассказ о светлячках в книге «Дереу Узала» В. К. Арсеньева, наблюдавшего какое-то необычное их скопление в Приморском крае, в окрестностях залива Ольги, в июне 1906 г.: «Ночь была тихая, как раз такая, какую любят ночные насекомые. То, что я увидел, так поразило меня, что я совершенно забыл про мошек и глядел, как очарованный.