За яхтклубом раскинулась деревня рыбаков. Хижины имеют жалкий вид. Они сколочены из старых досок, ящиков, кусков ржавого железа. Сегодня рыбаки дома, но многие не отдыхают, а работают: чинят сети, долбят лодки из бревен, сушат рыбу. Ко мне подошел молодой рыбак лет 25. Разговорились. Выяснилось, что он еще холост. На мой вопрос: «Почему не женитесь?» — ответил: «Нет денег. Денег, которые я зарабатываю, хватает только на пропитание. А чтобы жениться, надо заплатить много денег за девушку, потом кормить ее и ребенка. Это мне не под силу».
— А сколько стоит девушка в вашей стране? — интересуется рыбак.
— Нисколько. У нас девушку берут в жены даром.
Рыбак смотрит на меня с лукавым удивлением, явно не веря моим словам. На прощанье он преподносит мне «цветок моря» — оранжевую коралловую веточку — и замечает: «Меня зовут Патрис. Если еще раз будете в нашей деревне, спросите Патриса. Я один в этой деревне по имени Патрис».
Я поблагодарил его за подарок и пообещал как-нибудь еще раз заглянуть в деревню.
Через несколько недель я снова попал на берег океана и направился в деревню рыбаков. Но молодого рыбака, носящего имя национального героя Африки — Патриса Лумумбы, дома не оказалось. Он был на рыбной ловле.
Пошел по берегу. Всюду много ребятишек. Одни из них ловят удочками рыбу, забредя по колено в океан, другие купаются, третьи лежат на песке. У одной из групп ребятишек увидел в руках несколько чаек, а три чайки были закопаны в песок, что торчали только головы.
— Как вы их поймали? — поинтересовался я.
И они показали мне до удивления простой способ ловли чаек. В прибрежный песок втыкаются две палочки с петлей, перед которыми кладется маленькая рыбешка. Чайка, завидя рыбешку, бросается за ней, и тут коварная петля затягивается у нее на шее.
Пытаюсь объяснить ребятишкам, что ловить и тем более мучить чаек нехорошо. Но они явно меня не понимают. На прощанье дают мне чайку. Немного отошел и посадил чайку в тень пальмы. Отдохнув, она вспорхнула в небо.
Как-то пасмурным утром я оказался около ловцов устриц на диком пляже. Шел дождь. Было очень холодно. Ловцы устриц сидели под навесом около костра. А океан метался и ревел, словно разъяренный зверь. Волны с яростью набегали на берег, готовясь свалить с ног любого, осмелившегося вступить с ними в единоборство. Не сладко лезть в такую погоду в океан. Но океан для них — источник существования. Вот один из ловцов надевает маску, берет металлический крюк и бревно с привязанным с нему мешком и направляется к ревущему океану. Толкая перед собой бревно-волнорез, он с большим трудом преодолевает зону прибоя. За ним потянулись и другие труженики моря. Ловцы устриц разделились на несколько групп (пять — восемь в каждой) и начали лов: ныряли, отрывали от камней крюком устриц: выныривали и складывали их в мешки. И снова ныряли… И так каждый день, всю жизнь. Одни ловцы ныряли в масках, другие — без них.
Когда ловцы стали выходить на берег, валясь от усталости, спросил одного из них (он нырял без маски): «Не разъедает ли морская вода ваши глаза?»
— Нет, — ответил он. — Я ныряю без маски давно, но глаза у меня в порядке. И все же я усомнился в истинности его слов, вспомнив виденные в детстве в кино страшные картины о ловцах жемчуга. Зрачки их глаз покрывались бельмами, и наступала слепота.
— Есть ли акулы в том месте, где вы ловите устриц? — продолжал я.
— Есть, но они нас не трогают, боятся, — ответили сразу несколько человек.
— Хорошо, что акулы здесь смирные, — подумал я.
Ловцы устриц стали раскладывать дары моря для продажи, а я пошел дальше по берегу. Трудный это промысел — ловля устриц!
День геолога
Празднуем свой профессиональный праздник на берегу Атлантического океана. Под ногами — ослепительно белый песок, вокруг — кокосовые и масличные пальмы и фикусы, а над головой — очень синее небо. На песке валяются морские звезды, раковины ежей, устриц, скелеты лангуст. Снуют крабы размером от булавочной головки до чайного блюдца. Завидя человека, они скрываются в волнах океана или зарываются в песок. Дует легкий бриз. На плоский песчаный берег набегают волны, оставляя на песке клочья пузыристой пены. В лучах солнца они кажутся состоящими из желтых, оранжевых и синих пузырьков. Эта пена, из которой, по преданию, вышла Афродита, не простая. По данным японских ученых А. Томасабуро и А. Ваганаба, пенистость морской воде придают продукты жизнедеятельности некоторых водорослей и планктона. Пена обладает способностью собирать органические вещества. С помощью пены океан как бы отмывает себя от грязи, выбрасывая ее на берег.
Океан обладает очищающим воздействием на его обитателей. Морские животные значительно меньше страдают от инфекций, нежели наземные. Рыбы и другие жители глубин, по-видимому, вообще ничем не болеют. Вероятно, в организмах обитателей океана есть вещества, убивающие болезнетворные бактерии. Вода вокруг колоний губок всегда чистая, хотя многие из них умирали. Губки выделяли какие-то химические соединения, которые убивали гнилостные бактерии.
Сегодня океан ласков. Но бывает бурный, грохочущий, словно щепки выбрасывает на берег огромные бревна. Он радует своей синевой, безграничным простором в ясную погоду и становится каким-то грязно-серым, мрачным и неприветливым в пасмурно-дождливую. Невольно вспоминаются стихи Маяковского:
В час заката океан искрится. Представьте: огромный ярко-красный солнечный шар медленно погружается в волны. Океан светится и переливается разноцветными бликами, как будто он наполнился миллионами светлячков. Солнце скрылось, а океан продолжает светиться минут 30. Внезапно наступающая темнота прерывает это удивительно красивое зрелище.
Праздник начался легкоатлетическими соревнованиями, которые сменились шахматным блицтурниром. Одновременно готовился «стол». На брезенты, постланные в тени пальм и фикусов, ставились всевозможные кушанья. На вертеле жарились три барана. Окончены соревнования, пора садиться за «стол». На брезентах красуются помидоры, огурцы, лук, чеснок, стоит огромный таз дымящейся картошки и блестят подрумяненной корочкой бананы. Повар подал их целыми. Тост сменяется тостом. За столом царит атмосфера дружбы и веселья.
За крокодилами ночью
Знакомые конголезцы любезно согласились взять нас на охоту за крокодилами. В один из субботних дней, под вечер, сели в газик и тронулись вслед за «ситроеном» с конголезцами. Отъехав от Пуэнт-Нуара примерно на 30 км, свернули влево на заросшую дорогу. Вскоре она кончилась. Оставляем машины и идем по тропе. Слоновая трава в рост человека. Смотрю на идущих сбоку. Мелькают лишь головы. Выделяется только высокая, немного сгорбленная фигура Сластушенского, идущего впереди группы с ружьем и чем-то напоминающего знаменитого куперовского следопыта.
Было еще светло, когда подошли к месту охоты — небольшой, заросшей лесом речушке с запрудой. Последняя сооружается для создания небольшого водоема, в котором будут вымачивать маниоку.
— В такой речушке крокодилы? Откуда они могут взяться? — мелькнула мысль. Ждем, когда стемнеет. Сильно пахнет сыростью и гнилью. Показался тонкий серп луны-лодочки. Кое-где появились звезды. Зажужжали комары. День угас. Один из конголезцев, Альбер, отправился на разведку с фонарем, укрепленным на лбу. Нам видно, как луч его фонаря скользит по деревьям, пропадает и снова появляется. Вскоре он вернулся, сказав, что заметил в реке крокодила. И мы тронулись к тому месту. Альбер первым, мы за ним. Через несколько минут подошли к омуту и увидели в нем при свете фонаря не самого крокодила, а сверкавшие, как раскаленные угли, его глаза. Альбер осторожно вошел в воду и стал подводить к голове крокодила петлю, прикрепленную к длинной палке. Потом последовал молниеносный рывок, и крокодил, а вернее, крокодильчик длиной около полуметра оказался в петле. Он издавал звуки, напоминающие плач ребенка. «У, у, у, у, у», — неслось по лесу.