— Пусть Елена с ним объясняется.
А тут и Леночка пришла. Оживленная, деловитая, быстро подняла мать, отправила ее в душ, бабу Нелю даже в щеку чмокнула — ужинали? А Юлька где? А вы с Цилей уже гуляли? Что же вы, копуши! Поужинали бы все вместе.
— С каких это пор тебе хочется, чтоб мы ужинали все вместе? — недоверчиво спросила баба Неля.
— Да ни с каких, просто, — весело ответила Леночка. — А тебе разве не хочется? — и на бабу Нелю глянули Леночкины глаза, совсем как прежние, такие же ясные и голубые, только прочесть в них баба Неля уже не может ничего.
— Мне-то всегда хочется, — спокойно ответила баба Неля, прямо глядя в эти ясные глаза, и те сразу ушли в сторону.
— Ча-аю!
— Ну, дай ты ей ее чаю, — добродушно сказала Леночка. — А гулять, ну, пропустите один день, большая важность! Устала ведь, бабуля?
Баба Неля пошла в кухню ставить чайник. Ох, неладно что-то. Что-то нехорошее готовится. И снова усмехнулась баба Неля. Вон до чего дошло. Вместо того чтобы радоваться, что любимая внучка весела и приветлива, жду нехорошего.
Дала Циле чаю, та быстро-быстро поглотала:
— Теперь гулять? — смотрит на бабу Нелю пугливо. Неужели до сих пор помнит стычку с Юлькой? Не может быть, у нее память так долго не держится. Или другое что чувствует?
— А гулять завтра, хорошо?
— Завтра? — Циля думает. Баба Неля не уверена, сохранилось ли у Цили представление о том, что такое завтра. — Завтра тоже. И сейчас гулять.
— Завтра, Циля, завтра!
Циля опять думает. Спрашивает осторожно:
— А сегодня что?
Все у нее, оказывается, сохранилось.
— А сегодня ужинать будем. Все вместе.
Баба Неля начала было накрывать на стол, пришла в кухню Леночка, поди, бабуля, полежи в комнате, отдохни, и сама стала делать. Давно такого не бывало. Но баба Неля пошла, не все ли равно, почему да отчего, лишь бы не на ногах.
Вышла из ванной Валентина, совсем другой человек. Приняла душ, смыла слезы, подобрала волосы — на десять лет моложе. Что значит сонная душа, кожа как у девушки, ни одной морщины, никакой краски не надо. Сними халат, оденься, попросила баба Неля, Валентина только губами дернула, ушла в кухню. Пожалуй, как раз губы подкрасить не мешало бы, они у Валентины бледные, вялые, углами вниз, всю картину портят. Сама баба Неля губы до семидесяти лет красила, без того и на люди не выходила — словно неодетая, а там все труднее стало, помада по морщинам под носом расплывается, возни много, начала забывать, потом и совсем бросила. А ей было к лицу, раньше ей многое было к лицу, даже в семьдесят про нее говорили «красивая старуха», тот еще комплимент, теперь и того никто не скажет.
А тебе надо? Да уж теперь, наверное, и не надо. Ни комплиментов, ни того, к чему они в конце концов приводят. И не жалко? Где же не жалко, жалко до ужаса, да ведь против природы не попрешь. Главное, жалко, что попользовалась мало. Еще при муже туда-сюда, хотя и в голову не приходило попросить, чего и сколько хотелось. Не такое воспитание. Что доставалось, то и ладно. А уж после смерти мужа и подавно, потянулось сухояденье. И недурна еще была баба Неля, но мужики побаивались — и большого женского семейства, и ее самой, властной водительницы этого семейства. И думать ей про это вроде было некогда. Хотя бывало, конечно, бывало… Баба Неля сладко потянулась, напрягла гудящие ноги, снова почувствовав себя на мгновение женщиной. Но тут же съежилась, облившись жаром от стыда перед самой собой. О чем вспомнила, бабуля, а? Смерти просишь — и туда же!
Да ведь я не про себя начала думать, а про Валентину, быстро оправдалась баба Неля. Не мне это все надо, а ей. Она-то и вовсе почти всю жизнь постом, так только с мужем годик какой-то поигралась, по поверхности поскребла.
Поздно, поздно Валентине, но что-то говорит бабе Неле, что этот Гриша мужичок подходящий, трудностей не побоится. Опасно, конечно, — ну как разбудит спящую, да и в сторону? А главное, он если и клюнет, так на Леночку, а не на Валентину вовсе. Он и бормотал что-то на этот счет, не разобравшись толком в семейной конструкции. Спровадить бы Леночку из дому куда-нибудь — так не послушается, не прежние времена. Ох, Нелечка, Нелечка, учат тебя, учат, а ты все никак не отучишься, все за других планируешь… Баба Неля с кряхтением выбирается из Валиной кровати, идет на кухню.
Валентина уже за столом, и даже Циля, аккуратно подвязанная чистой тряпочкой, посажена с краю, держит стакан с остатками чая, глядит гордо. Стол накрыт, и на нем, кроме приборов, баночка сардин, и баночка баклажанного салата, и красиво выложенные на дощечке кружки сырокопченой колбасы. Моя все-таки внучка, невольно отмечает баба Неля, когда захочет, все умеет делать быстро и хорошо. Стол выглядит так заманчиво, так по-семейному, что в него хочется поверить. Но баба Неля не верит.
— Садись, бабуля, начинай с закусок, Юльку не будем ждать.
Есть бабе Неле давно перехотелось, а от дурного предчувствия сохнет во рту, кусок в горло не лезет.
— Суп тебе подождать наливать? Я маме и себе наливаю, пусть простынет, а вы с Цилей, верно, с пылу с жару захотите?
Вы с Цилей.
Валентина ест молча, глянула на Леночку — и опять в тарелку, а Леночка то присядет, то к плите, даже неловко как-то сидеть со всеми и чтоб тебе подавали.
А Циля как ни в чем не бывало, будто каждый день так. Тянет цепкую лапу, захватывает кусок колбасы, размачивает в чае, и никто ни слова.
Вы с Цилей. Да.
— Ну, а что же винца не купила ради праздничка? — спрашивает баба Неля.
— Праздничка? Какого праздничка? — удивляется Леночка.
— Не знаю, какого. Тебе виднее.
Леночка улыбается:
— А тебе винца хочется?
— Нет. Слишком страшно для винца.
— Страшно? — Леночка надувает губы, опять становится совсем похожа на маленькую бабы Нелину внучку. — Какая ты, бабуля, всегда все испортишь! Тут стараешься для вас, жилы из себя вытягиваешь, а вы…
— А мы все портим, знаю.
Тут и Юлька явилась.
— Там дядька какой-то, говорит, в гости пришел.
Леночка встала из-за стола:
— В гости? Какой дядька? Где?
— У двери стоит, говорит, гиверет Сомов пригласила.
— Да, — подтверждает баба Неля, — он олимам помогает, приятный такой, а я не очень поняла, вот и… — и глазами Леночке незаметно на Валентину показывает.
Леночка не хочет видеть бабы Нелиных знаков.
— Нам сейчас не до гостей, — решительно заявляет она и выходит из кухни.
Валентина поднимает голову от тарелки, смотрит на бабу Нелю рыбьими глазами. Баба Неля не может удержаться:
— А ты чего молчала? Тебе тоже не до гостей? Симпатичный такой мужик…
Валентина молча пожимает плечами.
Леночка возвращается, улыбаясь.
— Все в порядке. Отвалил. Я с ним потом встречусь, все выясню.
Вот тебе и все твои планы, усмехается про себя баба Неля.
— Он женатый.
— И что? Женатый помогать не может? — Леночка смеется. — Как смешно по-русски говорит! А на иврите начал, совсем другой человек. Юлька, за стол!
— Я не голодная, — откликается из комнаты Юлька.
— За стол!
Выходит хмурая Юлька. На бабу Нелю не глядит, не садится на свободный стул рядом с ней, уклоняется от ее руки, когда та пытается незаметно погладить ее по локтю, пробирается на Цилин топчан, втискивается рядом с Леночкой.
— Ну, вот, — говорит Леночка и обводит стол глазами. — Вот мы и все вместе. Все пять девок.
— Девок… — насмешливо бормочет Юлька.
— А ты ешь и молчи, — одергивает ее Леночка. — У нас пойдет серьезный разговор.
Ну, сейчас бабахнет. Держись, Нелечка. А впрочем, почему такие страхи? Что она такого может объявить, что тебя испугает? Ты вон и смерти не боишься, так чего? Где-то в глубине души баба Неля в сущности знает, чего боится, но не хочет даже себе назвать это словами. Может, пронесет?
Циля вытаскивает изо рта ком разжеванной колбасы, внимательно осматривает, расковыривает слегка пальцем и отправляет обратно в рот. Баба Неля от нее далеко, а Леночка, которая рядом, только глянула мельком — и ничего.