Выбрать главу

 

Лужа-канава

Несём мы барана

Яма-канава

Кусаем Гавану

 

О, не гонитесь за нами

Кривыми путями!

 

Девушки переглянулись. Они, похоже, узнали мотив. Но всё равно не могли понять, что происходит.

 

О, не гонитесь за нами

Кривыми путями!

 

Наконец, та, что стояла ближе, просто наставила на Москаля-Ямамото сверкающий пистолет. Похоже, за неимением других вариантов, она собиралась его попросту прикончить.

И в этот момент я выстрелил.

Целился в голову, но взял чуть ниже. Пуля разорвала шую и хрустнула в дерево иконы. Кровь брызнула на святого Иоасафа Индийского - который, конечно, Будда Шакьямуни, переиначенный, пока легенда о его жизни добиралась из Индии в Левант

Я понял, что чувствовал царь Давид, когда приказал убить военачальника Иоава. Убить где и как угодно, пусть даже в святая святых, когда он схватится за рога Ковчега Завета.

И что чувствовал Соломон, когда был вынужден это исполнить.

Девица рухнула на каменные ступени и забилась в агонии. Кровь цвета кагора стекала двумя ручьями.

Её подружка так и замерла с пушкой в руке. Похоже, это её первая смерть.

Промедления в пять секунд оказалось достаточно. Её тут же скрутили - Эшенди с одной стороны, а с другой Москаль-Ямамото.

Я поставил пушку на предохранитель, проверил, спрятал, и только потом бросился наружу. Отчёт потом напишу. А протокол пусть за меня Антон подписывает.

Я знал, где будет следующий удар. И, судя по размеру пушек, южане настроены решительно.

Я бежал дворами, мимо собаки и сараев, Наконец - вот она! Четырёхэтажная хрущёба из серого кирпича с узкими окошками на фасаде. В подъезде кодовый замок, он у меня и для него есть пожарная таблетка. Это - одно из преимуществ нашей дикой профессии.

Я поднимался по ступенькам без единого звука. Резиновые подошвы способствовали.

Квартира на последнем этаже, правая. Я отлично её помнил. По бумагам она принадлежит Москалю-Ямамото. Я так до сих пор и не понял, как этот желтокрылый хитрец урвал две двушки. Не иначе, одну как Москаль, а другую - как Ямамото.

На площадке кто-то был. Я снова достал верного Токарева.

Прицелился, насколько было возможно. И только потом сказал.

- Оставайтесь там, где стоите. Без глупостей.

- И не подумаю,- был ответ,- Давай, поднимайся, ветеран-камикадзе.

Я вышел на лестничную клетку. Токарев, однако, не убрал.

- Что ты здесь делаешь?

- Пришла к бывшему однокласснику,- ответила Воробьёва.

- Зачем?

- Например, чтобы с ним увидеться. И узнать, как умер Гриша.

- А как насчёт Долматова или Семецкого?

- Они мне не друзья.

- С Гришей вы тоже не ладили.

- Ты что, подался в краболовы?

- Мы, камикадзе, к особому отделу не относимся. Мы - сотрудники института.

- Вооружённые.

- Именно.

- На, смотри, дознаватель.

Из, кажется крокодиловой сумочке показался сложенный вчетверо листок. Я развернул и увидел серые абзацы ксерокопии.

Печати, герб с шестерёнками. «Разрешить апатриду Воробьёвой А. К. въезд в Социалистическую Республику Япония.

- Ещё вопросы?

- Да. Скажи, ты простила тот раз?

Она открыла рот, но услышать ответ я не успел.

В замке повернулся ключ. Потом ещё раз. Дверь нужной квартиры открылась, и из-за неё показался Ватанабэ.

- Не толпитесь,- произнёс он,- Зайдите.

Мы познакомились в том самом лицее Саппоро, где завязывались первые узлы нашей истории. Он учился в параллельном классе и делал большие успехи. Но Москаль-Ямамото познакомил нас по другой причине.

- Ты видел личное дело этого Ватанабэ?- спросил меня на перемене Антон.

- Нет. Как я могу его увидеть?

- Там интересно.

- Он из императорской семьи? Фамилия-то совсем крестьянская.

- Я первый раз в жизни вижу человека, у которого в графе «отец» стоит прочерк.

На следующей перемене мы пошли знакомиться с непонятно зачатым. Он оказался мелким вихрастым японцем со бледной кожей и тонким, постоянно отрешённым лицом. Говорил заикаясь и на каком-то совсем непонятном диалекте. Даже местные досанко понимали у него не больше половины.

- Это Ути-ти-тинаба,- говорил он,- То-тоже остров, то-только на юге.

Бедолага был с Окинавы. До 1974 года этот чудесный южный курортный остров оставался под американской оккупацией. Немудрено, что местные жители, и прежде буйные, поехали окончательно. После воссоединения Окинава стабильно держала первое место среди провинций по каратистам, шахматистам, колдунам, эмигрантам, женщинам-авторам хентайной манги и проценту за коммунистов на парламентских выборах.