Мать прижила его от кого-то из офицеров с американской военной базы. Видимо, собиралась таким образом заставить жениться. Но янки не поддался и перевёлся на Гаити. Будь он проклят!
Ещё в младшей школе дети от более удачных браков настолько затравили беднягу Такэси, что он увлёкся физикой и старался не выходить из дома. И мать сначала вступила в коммунистическую партию, а потом и вовсе решила перебраться на север. Она читала в буклетах, что иммигрантам дают жильё, а образование на острове советское и бесплатное.
Вот так Такэси и оказался на Хоккайдо. А вот в наш лицей он поступил совершенно самостоятельно.
- Ты вернулась? Хорошо.
Ватанабэ говорил по-русски очень кратко. Чтобы не так заикаться.
Он повёл нас на кухню. Там было по-японски чисто, тускло и серо. Включил газ, поставил чайник с чёрными пятнами на эмали.
На столе раскрыты «Кэлеровы многообразия» Андре Вейля. Одна из формул подчёркнута, на полях - большой вопросительный знак.
- Есть но-новости?- я убедился, что Ватанабэ изменился меньше всех. Даже вихор всё так же торчит на макушке.
- Никаких. Я по-прежнему не занимаюсь наукой.
- Хо-хорошо,- другие новости Ватанабэ не интересовали.
- Диссертацию пишешь?
- Разве он ещё не защитился?- спросила Алина.
- Рано,- я старался следить за каждым её жестом,- Нам по двадцать два-двадцать три. Ты, похоже, забыла, насколько мы все ещё молоды. Сейчас в таком возрасте даже такие, как Ватанабэ не защищаются. Я вот даже браться не стал.
- Профессор говорит, могут за-зачесть по совокупности. Статьи пишу.
- Молодец. На это сейчас мало кто способен.
Я держался между ним и Алиной. И с горечью понимал - если она бросится, остановить не успею.
- Ты то-тоже уже закончила?- Такэси старательно делал вид, что мы расстались только вчера.
- Я потому закончу,- ответила Алина,- после замужества.
- Разумно!
Ватанабэ сгрёб серый том, захлопнул и сунул под стол. Я вспомнил, что до сих пор не вернул ему книжку, по которой подтягивал литературный японский. Первое, то самое, со спиральными языками пламени на мягкой обложке, издание «Золотого Храма» так и лежало у меня на столе, исчёрканное карандашными пометками. А у меня не хватало сил ни вернуть его, ни хотя бы поставить в шкаф. Слишком уж выматывающее чтение, если язык не родной.
- Скажи, Алина, а как тебе Джейн Шарп?
- Кто это?
- Новый полномочный консул в Японии. Мы говорили про неё.
- А... Это мужу по работе надо. Я не люблю проповеди.
- Если проповедник хороший, проповедь тоже хорошая,- заметил Такэси,- Вчера очень хорошая. Плохо, что Шохин-куна не было.
- Ты можешь сесть,- напомнила мне Алина.
- Нет. Я постою. Я не знаю, что у тебя. Вдруг сюрикен, или там иглы отравленные.
- Ну и ну! Совсем окраболовился!
Струя кипятка мягко шипела в глиняном чайничке.
- Вас вообще выпускают за границу?
- Выпускают, конечно,- сказал я.
- В этот год пять конференций,- дополнил Такэси,- Дели,Токио, Париж, Токио, Черноголовка. Стоит диссертация. Турбулентность так и не померяли. Вот они тормозят.
- Да расставим мы флажки с датчиками, расставим,- не выдержал я,- Как прибудут на склад, сразу расставим. Мы же обслуживающий, а не снабженцы. Мы не виноваты, что их штучно на Мотовело по болтику собирают!
- Знаю.
- Если хочешь, можешь меня обыскать,- сказала Алина.
- Нет.
- Стесняешься?
- Не знаю, что и где может быть спрятано. Я не умею проверять на ножи и отравленные иголки.
- Ты думаешь,я пришла сюда, чтобы его убить?
- Я так не думаю.
- Тогда почему такое говоришь?
- Я ничего не думаю,- повторил я,- Я действую по инструкции.
- Ты всегда по ней действовал.
- Неправда!
- Ты задела его честь,- очень тихо сказал Такэси,- Не делай этого. Он гордится работой, что делает как положено. Это очень японское. Ты не понимаешь.
- Надо же. Наш Петя-кун теперь японец. Досанко, надеюсь? Или кансайский?
- Русский,- произнёс Такэси,- Наверное, русский японец.
И тут на кухне заиграл «Турецкий марш». Я даже огляделся - не выскочит ли из-за шкафа голый Сальвадор Дали верхом на швабре.
Но обошлось.
- Кто-то пришёл,- произнёс Такэси,- Звонок это.
- Пошли открывать вместе,- сказал я,- Мне запрещено оставлять без охраны ценного специалиста.
Алина смотрела на нас во все глаза. Но не с презрением, а с опаской. Она тоже боялась.
В коридоре Ватанабэ очень чинно передал мне ключ. Я открыл дверь.
На пороге переводила дыхание раскрасневшаяся от бега лейтенант Накано.
- Все живы?- спросила она по-японски.
- Пока да.
- Отлично,- она протопала в квартиру и, насколько знала, перешла на английский,- Дверь заприте, ключ камикадзе отдай. Кто у нас на кухне? Ага, приятная встреча. Вы позволите вас обыскать? Вот удостоверение, если что.