й, не теоретический Шохин объяснит, в чём дело. Морщины разгладились. Он выпрямился и допил чай. Значит, решение принято. - Я не объясню, профессор, - произнёс я. - Вы, как всегда, меня переоцениваете. - Вашу скромность я никогда не переоценивал, - ответил профессор. - Смотрите, всё очень просто. Когда-то давным давно я был молодым и глупым аспирантом. Считал марксизм вершиной философии, состоял в комсомоле и всерьёз верил, что в квантовой механике нет парадоксов, потому что так в Ландаушице написано. Дело было как раз в Свердловске и про Башню Хоккайдо мы знали только из «Техники-молодёжи». И мой научный руководитель говорит - у нас же ЭВМ появилась, возьми диссертацию Шохина и посмотри, что там полезного. Диссертация, как сейчас помню, - это была полу-общая тетрадочка, написанная от руки. Почему-то зелёными чернилами. И я сел разбираться. Работа - невероятная. Есть идея, которые тянут на Нобелевку. Есть идея, которая, когда развили, принесли Нобелевку. Есть идеи вообще тупиковые и бредовые, которые уже полностью опровергнуты. Считалось, конечно, по старинке, даже не на арифмометре. Я, что мог, выцепил, прогнал по феймановым диаграммам. Математику через интенгралы Лебега переписал. Составил модель и прогнал через ЭВМ. Получил результат. Ничего такой, сходимость лучше, удачные уточнения. В Москве приняли, напечатали. Кто-то ссылается до сих пор. Хорошая статья получилась, с новыми методами. И что? Я, по вашему, знал физику лучше Шохина? Глупость это, глупость! Нет царского пути в геометрию. Эшенди попытался отпить и закашлялся. В чашке была уже одна заварка. Налил себе ещё, стал пить. Флигенберд глядел с медвежьим презрением. Я посмотрел на айну. Кажется, он улыбался. Но улыбался осторожно, под бородой. - А что вы думаете об обучении камикадзе? - Эшенди сохранял спокойное лицо. - Я не силён в авиации. Летал всегда пассажиром. - Я о людях, которых называют камикадзе. Сотрудниках института, которые продолжат обслуживание Башни Хоккайдо, несмотря на аварию. - Вы полагаете, Башню надо было оставить без обслуживания? Пусть пульсирует? Я невольно осмотрел окна. Ага, вот он, Штырь. Виднеется за самым последнем, третьем окном. Солнце прошло зенит, зашло с другой стороны, и Штырь стал похож на ту самую чёрную нитку, которая не даёт небу убежать от земли. - Я слышал, что в камикадзе берут только желтокрылых - тех, кто был в момент аварии в поражённом радиусе и смог выжить. Или, если точнее, когда вокруг Башни Хоккайдо расцвела четырёхмерная эвереттова роза, они смогли опознать ту вселенную, откуда произошли. И когда они добежали до границ зоны, то увидели знакомое место. - От кого вы это слышали? - От некоторых экспертов. - А что ещё сказали некоторые эксперты? - Что способность выбирать нужную вселенную...или, точнее, нужный лепесток эвереттовой розы является врождённой. И, практически не поддаётся тренировке. Конечно, стопроентной уверенности тут нет и быть не может. Подобные эксперименты, с риском для жизни испытуемых, в наше время невозможны. - Вы ошибаетесь, - вдруг сказал Москаль-Ямамото. - Если не секрет, в чём? - Эксперимент с риском для жизни испытуемых в наше время возможен. Тружнрсти, скажем так, будут с публикацией его результатов. - И что, подобные эксперименты были? - Тащемта, данными на этот счёт не располагаю, - отозвался Москаль-Ямамото и снова сделал вид, что дремлет. - Джентльмены, - вдруг вступила Алина, - простите, что вмешиваюсь, Но можно объяснить неслужившим... то есть недоучившимся. Что такое эта эвереттова роза, про которую вы все говорите. И, если брать выше, кто вообще такие эти эвереты? - С вашего позволения, объясню я, - произнёс Эшенди, - Возможно, это будет неправильно, но хотя бы доходчиво. Квадратная и гладковыбритая челюсть Флигенберда не дрогнула. Профессор не возражал. - Проблем в квантовой физике много, - начал британец, - И одна из них - проблема локализации частиц. Из формул следует, что каждая элементарная частица в каждый момент времени может находиться сразу в нескольких местах. Но при этом каждый раз место оказывается строго определённым. Но почему? Более того, из элементарных частиц состоят атомы, молекулы, кристаллы, органические молекулы, столы, стулья и мы сами... И мы тоже остаёмся на местах. Не расщепляемся, не телепортируемся, не скользим по времени. Хотя, теоретически могли бы... - Тут важно уточнить, - произнёс Флигенберд, - что физические термины сами по себе и точнее, и непонятней обыденных. Пётр Уранович, напомни ребятам, что такое пространство и время. - Пространство и время, - с готовностью начал я, - в зависимости от философской позиции физика, либо представляют собой, либо как минимум изоморфны к множеству, которая включает в себя гладкое паракомпактное 4-образование, гладкий симметричный 2-тензор поля на ТМ, и набор последующих тензорных полей на указанном 4-образовании. - А можно попроще, - взмолилась Воробьёва. - Без тензоров? - Тензоры тут как раз самое простое, - заметил я, - Я их ещё в лицее понял. А если совсем просто, то пространство-время - это множество, в котором ровно шесть элементов, плюс коммутативная группа операций над ними. - Ещё лучше! - Надо привыкать. В физике начиная со второго семестра ничего уже не воображают. Только формулы, формулы, формулы, ну и ещё операции над ними. Как учит нас Квин - то, что мы видим, это просто одна из моделей. И как и любая другая модель, годится не для всего. - Так. Ладно. А эвереты тут причём? - Хью Эверетт Третий был молодым, подающим надежды американским физиком, - продолжил британец. - И в диссертации 1957 год - ему было двадцать семь - он выдвинул свою гипотезу. Точнее, интерпретацию. Что частица на самом деле присутствует во всех возможных координатах. А мы этого не видим только потому, что они разнесены по разным вселенным. И когда происходит случайное событие, в котором непонятно, какой из двух вариантов будет, то происходят оба. Просто в разных вселенных. Вселенная как бы расщепляется. А когда реакция цепная, то получается целый каскад новых вселенных. И если это нарисовать... - Точнее, спроецировать на семимерное пространство и оставить только два измерения... - вставил я. - Именно! То получится нечто наподобие розы. Это и есть роза Эверетта. - А её кто-нибудь видел? - спросила Алина. - Я хотела сказать, где-нибудь, кроме картинки в учебниках? - Это модель. Её никто не видел. Но, как говорят, многие под неё попали. Возможно, люди, погибшие при аварии, на самом деле не погибли, а просто живы... в соседних вселенных. Конечно, не все согласны с этой гипотезой. Эверетту так и сказали - что ему нужно подождать лет двадцать, поработать хорошенько, подумать, составить себе имя, и уже потом взрывать представления и реформировать физику. Эверетт обиделся и ушёл в коммерцию. И вот прошло дважды по двадцать лет, физики очень много и хорошо работали, и Эвереттова модель завоевала себе имя. Когда я был в научном центре в Фурано, то там почти все сотрудники разделяют идеи Эверетта и считают их безусловно достоверными. Возможно, - подумал я, - это как-то связано с тем, что Эвереттову модель легко показать на слайдах. Деньги-то не под физический смысл дают. - Более того, ходят слухи, что способность выбирать вселенные заключена именно в сознании, - британец говорил с таким увлечением, как будто именно в его сознании эта способность и заключается, - И что некоторые высокоразвитые животные умеют этим пользоваться. Под подозрением - домашние коты. И некоторые люди. И именно эти люди, которые выбрали правильную вселенную, выжили в аварии и могут снова и снова возвращаться в опасную зону. Их так и называют - камикадзе. Разумеется, неофициально. Но эксперты вынуждены обходиться этим словом. Ведь официально таких людей - не существует. - Вы закончили объяснение? - спросил Флигенберд. - Да. Надеюсь, мне удалось прояснить. - Прояснить удалось, факт. Тут почти всё неправильно, но это и не важно. Главная ошибка - в этой странной легенде о камикадзе. Поверьте, мы проводим жёсткий отбор. Сейчас вокруг бащни на порядок больше сейсмографов, радиографов и прочих приборов, чем до аварии. И каждый из нх требует наблюдения, ремонта, обслуживания. - То есть вполне обычный человек может ока и вернуться? - спросил британец. - Именно так. И даже опытный сотрудник может погибнуть. Как Долматов. - Или как Пачин? - Не помню Пачина, - нахмурился Флигенберд.- Даже если у нас такой и работает. Британец достал позолоченную зажигалку, встряхнул и вопросительно посмотрел на айну. Тот вальяжно кивнул. Британец спохватился и спрятал зажигалку в карман. - Простите, - сказал он, - мне не так часто удаёься узнавать совершенно новую и важную информацию. От этого начинаешь... забываться. - Мне не нравится интерпретация Эверетта, - голос Флигенберда нарастал и всё больше напоминал рычание.- Не так сильно, как всё это «заткнись и считай», но тоже не нравится. Ладно, пусть где-то рядом есть вселенная, где я - кот и японский император одновременно. Мультиверс терпеть готов. Получается, то если - я утрирую, конечно, - если я сейчас возьму игральный кубик и брошу на стол, то я сразу создам пять вселенных, где кубик выпал на пять других граней? Не слишком ли это избыточно? Не много ли... демиургов? Эшенди не успел ответить. Он так и замер на своём месте, упёршись взглядом в третье окно. Я тоже посмотрел. Башни не увидел. Башню заслонил человек в чёрной балаклаве и с Ка