— Так и есть. Внутри… Вас ожидает невеста. Она хочет сказать вам кое-что с глазу на глаз, ещё до начала церемонии. После этого вас проведут в банкетный зал.
Один из бойцов взялся за ручку двери, намереваясь открыть её, но женщина остановила его грозным вскриком:
— Стойте! Вам нельзя. Там же невеста! Туда имеет право зайти только жених… И то, лишь потому, что его позвали.
Я кивнул, отвечая на вопросительные взгляды своих сопровождающих, и шагнул вперёд.
— Всё в порядке. Если вдруг что-то случится, я вас позову.
— Помилуйте, Темнозар Храбрович! С вами ничего не может случиться, вы же на территории поместья…
Не слушая женщину дальше, я зашёл внутрь и оказался перед узкой винтовой лестницей. Покрутил головой, не увидел других путей, и начал медленно подниматься наверх. На втором этаже обнаружился длинный коридор с открытой дверью в конце. К ней я и направился, почти ни секунды не сомневаясь, что именно туда мне и надо. Шёл, понятное дело, медленно и готовый ко всему.
Однако, волновался я зря.
В конце пути было именно то, что и заявлено. Спиной ко мне, перед зеркалом, сидела голубоволосая девушка в каком-то странном наряде, напоминающем сетчатый каркас. Вокруг вилась целая толпа прислуги, одновременно делая что-то с причёской, одеждой и лицом. Увидев меня в зеркале, невеста подняла ладонь и скомандовала звонким голосом:
— Все, выйдите. Оставьте меня вдвоём с женихом. Живо!
Я шагнул назад, пропуская поспешно выбегающую прислугу. Когда внутри просторного и ярко освещённого зала никого не осталось, вошёл и закрыл за собой дверь.
Девушка открыла ящик, достала из него какое-то небольшое устройство, нажала на нём единственную красную кнопку. После этого резко развернулась прямо на табурете, на котором сидела, и встала.
Я окинул свою невесту взглядом. На ту юную невинную деву с голографического ролика, который показывал мне старый слуга, она сейчас была совершенно не похожа. Виной тому — толстый слой макияжа, из-под которого совершенно не проглядывались настоящие черты лица. Знакомыми показались только синие глаза. Ну и, конечно — волосы.
Не давая мне на себя налюбоваться, Яромира сложила руки на груди и начала сразу же, без всяких предисловий, прожигая меня злым взглядом нереально красивых ярко-синих глаз:
— У нас ничего не будет. Родители заставляют меня выйти за тебя замуж, потому что этот брак нужен семье, укрепит наше положение… И бла-бла-бла. Но между нами ничего и никогда не будет. Я сама по себе, ты сам по себе. Мы делаем это, потому что нас заставляют… Но постараемся жить так, чтобы не мешать друг другу. Понял?!
Её необыкновенные глаза гневно блестели и вообще она была похожа на рассерженную кошку. Того и глядишь — вцепится.
И, как оказалось, это было ещё не всё. Набрав побольше воздуха, девица продолжила гвоздить меня словами:
— Единственный раз, когда я тебя поцелую, будет на церемонии. Потом, когда нас проведут в спальню… Я просто тихонько уйду. Подложу вместо себя девку из прислуги, а сама уйду. И ты будешь молчать об этом, потому что — иначе сильно пожалеешь. Понял? Иначе очень-очень-очень сильно пожалеешь!
Не дожидаясь моего ответа, она развернулась, села обратно на стул, вновь нажала на большую красную кнопку на устройстве, убрала его в ящик и крикнула:
— Эй! Можете заходить! И отведите моего жениха в ореховый зал.
Дверь тут же распахнулась, и всё вокруг наполнилось суетой. Меня кто-то легонько тронул за предплечье, и приятный, но робкий голос тихонько сказал.
— Молодой господин, пройдёмте… Я вас провожу.
Но я остался стоять, смотря в зеркало на демонстративно не замечающую меня невесту. Остальная прислуга тоже делала вид, будто меня нет. Так продолжалось невыносимо долго — целых несколько минут.
Наконец, Яромира не выдержала, и резко развернулась на своём табурете:
— Ну, что ещё?!
— Распорядись, чтобы тебе намазали губы кокосовой помадой. Люблю её вкус.
Моя невеста, кажется, потеряла дар речи на несколько мгновений. Но быстро с собой справилась.
— Может, о чём-нибудь ещё распорядиться?
Я не заставил себя ждать.
— Конечно. Можешь ещё попросить, чтобы заодно и твоё тело намазали кокосовым маслом. Вкус почти такой же замеча…
— Вон!!!
От вопля, кажется, старинное зеркало едва не треснуло, а стоящие на нём многочисленные баночки и скляночки завибрировали, подпрыгнув. Подпрыгнули и служанки, все как одна вжимая головы в плечи и пряча глаза — гнева госпожи они боялись совершенно очевидно.
— Что, прости, дорогая? Я не расслышал…