Но следует познакомить читателя с нашим зимним бытом более серьезно и систематически. Снаружи наш дом имеет не особенно привлекательный вид: это низкое строение с плоской крышей и всего только с тремя маленькими окнами. И от этой низкой избы, которая отличается от северного лесного зимовья только брезентом, закрывающим ее сверху, да радиомачтой, к морю выдвигается такой же низкий амбар, обтянутый брезентом. Когда входишь в амбар, то видишь справа и слева стены ящиков и тюков — это наше снаряжение и запасы продовольствия, спрятанные сюда от пурги. А в глубине — верстак Перетолчина и рабочее место механиков.
Амбар этот; кроме того, предохраняет входную дверь дома от ветрами снега.
Поэтому во время пурги мы имеем кроме дома еще обширное помещение, где можно свободно двигаться и работать.
Через крепкую и плотно сбитую дверь попадаешь в небольшое помещение, отделенное от главной комнаты занавеской. Вначале занавеска была белая, но теперь копоть от примусов придала ей мрачный оттенок. Точно так же потускнела жесть умывальника, украшающего простенок, — небрежность чисто мужского холостого общежития не соответствовала его чистоте, и умывальник не представляет собой такого выигрышного экспоната, каким был в октябре.
Первая комната — это прихожая, умывальня и кухня с великолепным столом для примусов, обитым жестью и клеенкой. За занавеской — большая жилая комната. По стенам — пять коек наших технических сотрудников. Над каждой висят предметы, любезные сердцу обитателя, — ружья, бинокли, собственноручные рисунки. Но совершенно нет ни женских фотографий, ни головок из иллюстрированных журналов.
Койки — в разной степени беспорядка, в зависимости от аккуратности владельца.
Три раза в день мы собираемся за длинным столом, стоящим посередине комнаты и поглощаем с неизменным аппетитом, несмотря на зимовочную сидячую жизнь, множество продуктов, которые заготавливает для нас завхоз Егоров. За этим же столом днем работают, а вечером я веду занятия по английскому языку, арифметике и русской грамматике. Стол освещен слабенькой висячей лампой, но лучшей мы не могли достать. Для лампы не было стекла, и мы заимствовали пузатое стекло от фонаря «летучая мышь», Стекло от сильного нагревания. уже лопнуло, и сеть трещин пересекается сетью проволок и асбестовых нитей, скрепляющих стекло снаружи.
Недостаток ламповых стекол в Певеке — обычное явление, и притом уже в течение ряда лет. Поэтому певекцы выработали технику превращения в ламповые стекла светлых бутылок, но эти бутылочные стекла живут очень недолго. Курицын внес и свою лепту в это изобретательство: он изготовляет для нас и для других певекцев изящные квадратные призмы — оконные стекла, вставленные в легкую жестяную раму, — которые, к удивлению, не лопаются в течение долгого времени.
От большой комнаты перегородкой отделена маленькая, площадью 7 кв. м, где помещаемся мы с геодезистом Ковтуном. Здесь наши койки, два маленьких складных столика для работы и даже наша «радиостанция»— два приемника. Недостаток площади заставляет нас очень экономить место, и взамен складных кроватей мы сделали койки из брезента, натянутого на брусья на большой высоте. Под ними можно держать неисчислимое количество ящиков.
Комната наша занимает самый опасный угол дома, — юго-восточный, на который обрушивается ветер, падающий с Певекской горы. Нам пришлось обить стену изнутри папкой, но и это не помогло, и в первую же пургу мелкий, как пыль, снег проник сквозь стены, сквозь земляную засыпку, и вдоль стены у нижнего плинтуса намело целые сугробы. Только когда мы покрыли южную стену дома брезентом снаружи, прекратилось это вторжение снега через стены.
Дом наш так тщательно сложен и законопачен, что в безветренные дни, несмотря на морозы, приходилось топить очень мало — полчаса утром и столько же вечером, и до января мы никогда не закрывали трубу. Даже пришлось сделать специальные отдушины в стенах, чтобы улучшить вентиляцию.
В Певеке мы имели возможность наблюдать интересную разновидность пурги — ветер типа фена, падающий с Певекской горы. Гора эта возвышается на полуострове, к которому с юга и востока примыкает обширная равнина. Зимой господствуют юго-восточные ветры, которые спускаются в Чаунскую впадину с Анадырского плато.
Двигаясь по Чаунской равнине с умеренной скоростью, ветер встречает препятствие — Певекскую гору высотой до 600 м; воздух взбирается на нее и затем стекает к северному подножию с большой скоростью. В то время как на равнине пурга обычно имеет скорость не более 15–20 м в секунду, в Певеке ветер достигает 30–35 м в секунду. Кроме того, хотя воздух, спускаясь с горы, должен нагреться на столько же градусов, на сколько он охладился при подъеме, но вследствие образования облаков на вершине горы температура воздуха, спускающегося по подветренному склону, поднимается еще больше. Поэтому ветер типа фена — теплый, и в Певеке иногда температура за сутки во время ветра поднималась на 30 градусов: например, с 35° до 5° мороза.