13 января уходят малые сани, а 20-го, наконец, отправляются и большие. Мы погружаем в них свыше тонны— нам так много надо перевезти на новую базу, что только пределы емкости саней и суровое запрещение Денисова мешают нам грузить еще и еще. Серые темные облака с утра стелются над Певеком, но мы ведь едем на юг, и даже надеемся увидеть сегодня солнце. Мы знаем, что оно уже несколько дней, как всходит и заходит за Певекской горой.
Перетолчин и Егоров, которые остаются в Певеке на базе, провожают нас со смешанным чувством зависти и удовлетворения: с одной стороны, соблазнительно уехать из Певека, который надоел за четыре месяца зимовки. А с другой стороны, перспектива мерзнуть в санях не так приятна. Мы и сами предпочли бы ехать в более теплый день, а не при 30° мороза.
Из Певека сани уходят легко-снег утоптан, лыжи очищены.
Зрители, которые всегда сбегаются полуодетые к нашим выездам, слегка раскачивают аэросани, они плавно спускаются на. лед и, описав полукруг, уходят на юг, в пролив к мысу Валькумей.
Лед в проливе гладкий, и пока можно идти, хотя света так мало, что не видно ни трещин, ни ям, ни заструг.
Но вот мы подходим к мысу. Здесь давление льдов южнее островов Роутап уже значительно. Начинаются торосы — мощными рядами тянущиеся от мыса. Мы входим в туман и тотчас теряем ориентировку. Видны только торосы в десяти-двадцати метрах от нас, а дальше все погружается в белесую мглу. Нет теней, и не знаешь, что впереди — яма или плоская заструга. У нас хороший авиационный компас, но он мало помогает от страшных — ударов о заструги и торосы корпус саней- все время содрогается и стрелка компаса вертится, как бешеная. Чтобы узнать истинное направление, надо остановить сани.
Если мы пойдем дальше в этой сети торосов, то будем плутать в тумане столько времени, что изведем весь бензин: нам ведь надо пересечь Чаунскую губу с севера на юг, сделать более 120 км. Есть еще другой путь— вдоль берега. Но он гораздо длиннее, и, чтобы пройти к берегу, надо также миновать громадные поля торосов.
Приходится вернуться в Певек и подождать до завтра.
21-го выезд опять в том же порядке. Небо покрыто облаками, но они выше, чем вчера. И, когда мы выходим к мысу Валькумей, неожиданный яркий свет поражает глаза, привыкшие за два месяца к тусклому полусвету. Южная Половина неба закрыта большим Слоистым облаком, рябым и синевато-серым, но нижний его край: багровый. И над ним, как лезвие меча, — желтая Полоса яркого неба, все более расширяющаяся; Скоро в центре этой полосы Появляется громадный шар солнца — красный, сначала чуть видимый, медленно поднимающийся. На этот шар больно смотреть, но все время глаза невольно обращаются к нему. Солнце взбирается невысоко; едва поднявшись до края желтой полосы, оно снова скатывается вниз. На желтом небе, на горизонте, выделяются черные зубцы торосов. Это те ряды их, которые нам надо будет пересечь.
Сегодня гораздо легче обходить торосы: гряды видны издалека и можно заранее выбирать ворота или обходить большие скопления. В середине губы как будто чище — торосы реже, иногда только высокий вал пересекает гладкое поле.
Но ближе к южному берегу снова громоздятся торосы. Сани то кидаются в сторону, то, выбирая низкий порог, смело лезут через гряду, то перескакивают с льдины на льдину над ямой. При одном из таких скачков чувствуется удар слева. Я выглядываю — колесо одометра, которое все время весело бежало рядом с лыжей и отсчитало уже 80 км, как-то странно поникло.
Останавливаемся, вылезаем, ругаем одометр. Но он не виноват: при проходе над глубокой ямой колесо спустилось ниже лыжи, и затем его подмяло под нее. Помня о прошлой его поломке, Денисов укрепил его пружинами, которые не позволили колесу высоко скакать вверх, но оказывается, надо теперь поставить еще твердые заграждения, мешающие ему также и опускаться. А пока что одометр выведен из строя.
Виден уже южный берег — вернее, гора Нейтлин, высокий гранитный массив к западу от Чауна. Но торосы сгущаются все больше. Теперь это непрерывное поле изломанного льда. Мы едем все медленнее и медленнее. Вот взбираемся на плоскую льдину, за ней — углубление, а дальше — глубокий ров между льдинами. Денисов еще уменьшает ход. Мы спускаемся в рыхлый снег углубления — я дальше не можем двинуться: мотор не в силах поднять тонну груза на льдину при таком ходе. Наступает обычная мучительная страда наших аэросанных поездок: надо лопатой разгрести снег, подложить деревяшки под лыжи, расчистить путь вперед, потом водитель садится в сани, а остальные раскачивают их. После нескольких минут такой работы забываешь, что сегодня 30° мороза, скидываешь кухлянку и шарф, отгибаешь края шапки. Но ничто не помогает: груз слишком велик и уклон крут. Нам приходится перетащить груз на руках через ров на соседнюю чистую площадку. Разгруженные сани легко берут препятствие.