Поесть! Чаще всего учёный обходится несколькими сушёными плодами и парой диковинных орехов, что разламывает для него молчаливый помощник. Лишь вечером юноше удаётся влить в учителя несколько ложек супа. Хотя стражи и сам ученик от сочного печёного мяса не отворачиваются.
— В ваши слова трудно поверить, сколько труда понадобилось, чтобы выкопать такое количество земли!
Мод Жанак радостно оборачивается, чуть не столкнув с челна своего ученика:
— Кирия Айне, в нашей стране живёт очень, очень много людей. Она похожа на здешние места, но наоборот. Деревьев в благословенной Антурии столько, сколько людей в этих землях, а людей живёт столько, сколько прекрасных деревьев растёт в этих лесах. Жанак взмахом руки привлекает внимание собеседницы к описанному предмету, и только ловкость вильских лодочников не даёт челну опрокинуться. Чтобы не выпасть, седокам приходится ухватиться за борта.
— Какой я неловкий, карбоз девона! Прошу простить меня, уважаемые кир и кирии, узнав, что вы собираетесь к человеку, который приплыл из-за края мира, я разволновался и никак не могу успокоиться! Нет в языке слов, чтобы выразить мою признательность за то, что позволили вас сопровождать! В моей книге будет описано то, что ещё ни один учёный муж Антурийских храмов не заносил на пергамент!
Неловкие пальцы Жанака так крутят костяную пуговицу кафтана, что Айне понимает — недолго той осталось висеть на своём месте. Большой черный ворон опускается учёному на плечо и недовольно крумкает хозяину прямо в ухо. Заботливый ученик сразу вкладывает хозяину в руку кусочек мяса. Ворон щёлкает клювом, дёрнул головой — и нет угощения. Почесал хозяина за ухом, и устроился поудобнее, запустив в изрядно потрёпанную толстую ткань немаленькие когти.
Прилёт птицы всегда успокаивает мудреца — на время. И в этот раз путешественник замер, прикрыв глаза. Ворон тоже замер, и стало заметно, как они похожи.
— Пастух и овца подобны с лица, — шепнула Креде матери на ушко. Айне слегка прижала ладонь дочери — кто знает, не знаком ли путешественнику их язык. Помечтала — хорошо бы выучить язык зятя — вот уж его точно никто в этом мире не знает.
Лодочники стали грести активнее, погнали челны к открывшемуся справа заливчику.
— Скоро уже, — повернулся к нанимателям тот, что стоял на носу. — К вечеру доберёмся.
Хорошо очиненное перо не дрожит, добрые чернила не растекаются. Подобно птичьим следам на мокром песке, цепочкой ложатся на пергамент буквы. Мелкие, без изящных завитушек — записать нужно много, запас пергамента не бесконечен.
"Народ, живущий по берегам этих рек дик, но нравом добр и отзывчив. Жилища их отчасти напоминают норы зверей, что живут в здешних лесах и состоят из ямы и сложенных вокруг неё древесных стволов. Крыши жилищ кроют они соломой, не умея изготовить черепицу. Впрочем, даже те, кто умеет выделывать из глины кирпичи, строят из брёвен не только дома, но даже целые крепости. В этом нет ничего удивительного — кирпич дорог, а в лесах много огромных деревьев".
Вести записи, сидя за удобным столом на хорошей лавке, при хорошем освещении — свет необычная лампа даёт яркий и ровный — настоящее удовольствие и отдых души. Если бы не дураки, которых, впрочем, хватает везде. Без различия пола.
— Эй, чужеземец! А правду говорят, что ты колдун и всё на свете знаешь?
Полезные заблуждения у дикарей заслуживают того, чтобы их укрепляли.
— Да, многое известно человеку, освещённому мудростью Всеблагого Отца!
— А ноги выровнять можешь? И чтоб конопушек на носу не стало?
Девка, осмелев, до пояса высовывается из-за дверного косяка. Жанак делает строгое лицо, шевелит глазами, притворяется, что считает в уме, помогая себе губами.
— Пятнышки только с носа убрать? Остальные оставить?
Дура спохватилась, прижала ладони к щекам: