В первые полгода над сыном элементарно издевались, ну, без крайностей, но на «вшивость» проверяли часто. Потом посчитали, что связываться себе дороже, когда Юрий прокусил своему обидчику, выше его на полторы головы, ногу. Да так, что пришлось накладывать четыре шва. Нарушители порядка не признались в своих злоключениях, а вместе отбывали наказание в аналоге карцера. После этого эпизода Юрия никто уже не трогал. Ну а когда узнали-таки, а я старался для новиков скрывать данный момент, что малец мой сын, Юрий получил новое испытание. В окружении парня появились новики, которые хотели польстить, подружиться в явно корыстных целях, или даже напрямую просили оказать протекцию в назначении десятником. Юрий стойко выдержал и это, а полгода тому назад, у сына, наконец, наметился прогресс в обучении и даже в физической подготовке. Верно утверждение, что вода и камень сточит, главное терпение и трудолюбие.
Так что месяца летели, а я все искал себе занятия. Почить на лаврах уже сделанного не хотел, но и привычка к масштабным свершениям вводила в уныние. В какой-то момент мне стало казаться, что я бесцельно топчусь на месте. Рядом была воинская школа, которая фонтанировала энергетикой, я же, как будто старался догнать свое предыдущее детище, чтобы что-то кому-то доказать. Но сколько было вложено сил и души в школу ранее?! Не могли мои черепашьи бега с ополчением стать заменителем всего того, что уже было сделано. Депрессия, рефлексия и даже апатия все чаще становились моими ближайшими спутниками.
Можно было забыться в объятьях жены, утонуть в глазках дочери, или не отходить от сына, рассказывая ему все, что знал о мире. И я попытался сделать это, но… Я адреналиновый наркоман и бороться с этим было сложно.
Глава 3. Провокация или предательство?
Мы лежали с Божаной на кровати и всецело предавались любимой забавой многих лентяев – ничего неделанием. Жена беременна, ей нужно беречься, я же окончательно разуверился в своей нужности в поместье. Все работало, даже ополчение еще немного пополнилось и исправно тренировалось, отрабатывая тактики, умения и навыки. Опять построил что-то дельное и стал не нужен.
Сегодня была суббота, а я, так как сказать, объявил месячник еврейской культуры в поместье и, соответственно многодневный шабат. Ну, про месяц еврейской культуры – шутка, но про два выходных – нет. Для себя же количество выходных удвоил. Занимался терапией по борьбе с адреналиновой наркоманией по принципу: «Если хочешь поработать, ляг, поспи и все пройдет!»
Еще неделя-две и начнется очередная посевная страда и тогда и в воскресенье после благословения отца Иоанна можно будет поработать. Ну, или с высокомерным и умным видом проехаться по поместью и дать пару «ценнейших» указаний. Как мне докладывали, все готово к началу нового рывка к вершинам благосостояния, люди, дескать, копытом бьют, ждут работы. Или это было про лошадей? А нынче народ отдыхал – путь детишек побольше заделают, да в семьях порядок наведут, на представление артистов, наконец, сходят, пока я не перебил скоморошью ватагу, что окопалась в порту.
Вот и рассказывал я своей жене, которая вновь миленько округлилась при беременности, как поймал акробата из ватаги древнерусских артистов, когда тот гуся ворованного тащил по берегу, выискивая укромное место для разделки птицы. Гусь же не сдавался и мало того, что противно гоготал и так громко, что и за версту люди оборачивались в поисках сошедшего с ума гусака, так и щипал скомороха за нос. Все это продолжалось, пока лицо парня не стала заливать кровь от разбитого носа и рассеченной брови. Тогда парень и бросил гуся, а тот, вальяжно, как будто только что прокатился на лимузине, с чувством превосходства над никчёмным человечком, направился обратно в порт, лениво гогоча вслед горе-воришке.
- Ну и что далей? Али все? Гусь тот укусный был? – смеялась Божана, наблюдая, как я, привстав на колени в кровати, показывал пародию на важного гуся.
- То не ведаю, любая, треба у отрока-скомороха спытать. Я наказ дал в гостином дворе приготовить того гуся с гречей, а сам пошел до головы скоморошьей ватаги, - продолжал вещать я, любуясь на, по-детски, сверкающие интересом глаза жены. Ох уж этот средневековый юмор, смеются с любой нелепости.
Да, я действительно решил наказать того парня, но своеобразно, - я приказал в виде наказания съесть того гуся. Причем всего целиком и начиненного гречкой. Сперва парень даже рассмеялся, но, обратив внимание на главу местных циркачей, который сидел с хмурым видом, посерьезнел. И было чего, на неподготовленный желудок в один присест слопать восьмикилограммового гуся, да начиненного еще и сытной крупой – работа для десяти взрослых людей, но никак не для пацана лет четырнадцати. Я не хотел смерти парнишки и дал ему времени четыре часа.