Те, кто выжил, постарались поскорее добраться до островов Дьявола, которым они и дали другое название, а именно островов Спасения, и не без причины.
Самый большой из островов получил имя Рояль (Королевский), которое он сохраняет и поныне. Лишь узкий пролив, скорее похожий на канал, отделяет его от острова Сен-Жозеф. Третий же остров, удаленный на одну милю в открытое море, представляет собой скорее большую отмель, где хозяйничают ветры да жаркие солнечные лучи. Он-то и сохранил название острова Дьявола.
Позже, как пишет господин де Сен-Аман, опубликовавший о Гвиане несколько популярных книг, уже совсем иные несчастные — ссыльные, участники революционных событий, были привезены и брошены на берега Синнамари без особой заботы об их содержании и выживании. Прежде всего, это были те, кого трибунал, покорный воле участников заговора 18 фруктидора[43], осудил на ссылку, которая оказалась хуже смерти. Вот их имена: генерал Рамель, Пишегрю, Барбе-Марбуа, Лаффон-Ладеба, Вилло, Колло-д’Эрбуа, Билло-Варенн и другие.
Их муки были ужасны. Свирепствовавшие в колонии болезни косили ряды ссыльных. Немногие оставшиеся в живых, ожесточившиеся после перенесенных страданий, возвратились на родину и лишь упрочили своими жуткими рассказами мрачную репутацию Гвианы.
Совсем скоро я смогу лично убедиться в объективности подобного мнения, ибо Кайенна была уже в поле видимости нашего корабля. Над «Сальвадором» взвился национальный флаг. В ответ нам просемафорили с маяка. Было восемь часов утра.
Двадцатитрехдневное морское путешествие из Франции в Гвиану завершилось!
Здравствуй, неизвестность!
Ясно различимая с палубы нашего корабля на расстоянии трех кабельтовых, Кайенна ничем не могла порадовать глаз.
Сбитая из трухлявых досок пристань, за которой плещется желтовато-грязная вода причала, жалкая небольшая набережная, выложенная грубыми камнями, микроскопический прожектор маяка, похожий, скорее, на фонарь — вот и все достопримечательности. Добавим еще несколько жалких шхун, стоящих на якоре у пристани. Два трехмачтовых судна из Марселя поприветствовали нас флажками. Немного подальше вырисовывался стройный корпус французского сторожевого корабля, за ним — толстопузый бриг, на носу которого развевался звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов.
Бриг прибыл неделю назад с грузом льда. И вовремя! Целых четыре месяца Кайенна была лишена этого продукта. Я от всего сердца порадовался возвращению в эту страну эры коктейлей и охлажденных напитков.
Справа порт был окаймлен полосой мангровых зарослей, и их серо-зеленая листва слегка походила на листву оливковых деревьев. Опасное соседство! Мне давно известно коварство таких деревьев с длинными корнями. Дважды в день прилив омывает их, а затем уходит, оставляя их сухими. Это самое благодатное место для комаров и лихорадки.
Слева, у подножия крутого холма виднелось массивное строение сурового вида с многочисленными квадратными окнами и островерхой крышей — типичное административное здание. Перед ним — небольшая площадь с редкими пальмовыми деревьями, далее — торговые ряды, протянувшиеся до здания таможни, над которым развевался флаг.
Это все, что мне запомнилось с первого взгляда.
Все пассажиры «Сальвадора», чиновники или торговцы, хорошо знали колонию. Одни из них жили здесь уже давно, другие возвращались после долгого или краткого отсутствия.
Единственными, кому совершенно был незнаком этот отдаленный уголок заморских территорий Франции, были я и молодая супружеская пара из Франции. Картина, которую мне нарисовали при отъезде, не стала более радужной, скорее наоборот.
Старожилы Кайенны не могли понять, как это можно прибыть сюда «ради удовольствия», как это сделали мои соотечественники супруги Б., или исключительно в научных целях, что относилось, разумеется, ко мне. Мы не были ни торговцами пряностями, ни золотоискателями. Что же можно было делать в таком случае в Гвиане?
К сожалению, здесь не оказалось ни одного меблированного отеля. Правда, можно было попытаться найти комнату, но из-за алчности негров цена была почти недоступна для среднего обывателя.
Что касается питания, то город, как нам говорили, напоминал «плот „Медузы”»[44]. Кто может привыкнуть к «куак», муке из маниоки, или к «кассаву», галетам, испеченным из этой муки с добавлением вяленой трески, возможно, не умрет с голоду. К тому же имеется нечто похожее на ресторан, но столование стоит чудовищных денег, а кулинарные фантазии местных поваров таковы, что наши желудки вряд ли смогут к ним приспособиться.
43
По-видимому, речь идет о государственном перевороте 18 фруктидора (4 сентября) 1797 года, произведенным Баррасом и его сторонниками. С целью предупредить роялистский заговор, под напором народных масс были арестованы и преданы суду его главные участники, из которых 65 приговорены к ссылке на Гаити.
44
— ссылка на известный во французской истории случай: фрегат «Медуза» с 400 солдатами и моряками на борту, направляясь в июле 1816 года в Сенегал, потерпел кораблекрушение, и поскольку лодок на всех не хватило, то был сооружен плот, но из 150 уместившихся на нем пассажиров до берега после перенесенных голода и болезней добрались только 16 человек.