Уилл был одинок, и ей оставалось лишь расстаться с Линой.
7
Когда я просыпаюсь на следующее утро, Том на улице чистит бассейн.
Я наблюдаю в окно спальни, как он стоит на рифленом бортике, медленно, как гондольер, водя по дну длинным шестом пылесоса. С каждым размеренным взмахом прошлая ночь кажется все более далекой. Покалывание в ладони от пощечины Джейн, крики Тома и, самое главное, лицо певицы на экране мобильного телефона, который я прижимала к себе, сидя в ванной, — все это теперь исчезло, смылось утренним душем, растаяло как сон. Ошибка. Недоразумение. Блондинка на нечетком видео. Я достаю из корзины для выстиранного белья джинсы и натягиваю их. Ощущаю комок в заднем кармане и выуживаю визитку детектива Оверби, нечитаемую, размолотую в клочья в стиральной машине. Выбрасываю ее в мусорное ведро.
Беру свой кофе и сажусь в шезлонг, чтобы понаблюдать за ритмичными движениями Тома. Сегодня одно из тех редких, сверкающих, освеженных дождем утр, которые иногда радуют Хьюстон в июне, возвращая город в март, в такой день, который можно принять за обычное лето в более умеренном климате. Тени высоких сосен отражаются в воде бассейна; ветерок, лениво колышущий их верхушки, едва достигает меня. Желтая сережка дубовой пыльцы падает мне в кружку, и я выуживаю ее. У нас могут быть свои проблемы, но в конце концов мы снова семья: муж, жена и две прекрасные дочери, наконец-то вместе. Дверь открывается, и выходит Джейн, катя за собой чемодан.
— Милая! — зовет Том, пока она, не обращая на нас внимания, тащит багаж к машине.
Я слышу, как открывается и с глухим стуком закрывается дверца внедорожника. Затем Джейн проходит на террасу уже без чемодана и заявляет отцу:
— Я уезжаю. Вчера вечером купила билет. Сегодня я останусь у Эйприл, а завтра утром она отвезет меня в аэропорт.
Том выключает пылесос и прислоняет его ручку к дереву.
— Милая, мы уже говорили об этом. Может быть, тебе нужно время, чтобы…
— Я хочу уехать. — Том не спрашивает почему. И я тоже. — Отвезешь меня к Эйприл?
— Конечно-конечно, — поспешно соглашается он. Джейн идет в дом. Том поворачивается ко мне.
Это сигнал.
— Я извинюсь, — обещаю я.
Муж смотрит на свои сандалии и не поднимает на меня взгляд, когда я прохожу мимо. Я ощущаю его едва сдерживаемый гнев.
Поднимаюсь, стучу в дверь комнаты Джейн и, не получив ответа, приоткрываю ее и тихо говорю:
— Прости.
Джейн роется в шкафу. Она кидает на меня взгляд через плечо и тут же возвращается к своему занятию: набивает спортивную сумку вещами, которые, по-видимому, хватает почти наугад.
Позади, в комнате Джули, включается душ, и я вспоминаю о ее новой прическе. Интересно, сколько лишней краски сейчас смоется в канализацию и порыжеет ли ванна. Затем я вновь обращаюсь к младшей дочери, демонстративно повернувшейся ко мне спиной:
— Мне очень жаль, Джейн. Этому нет оправдания. Мы были просто… Я очень волновалась.
Она срывает с вешалки свитер и бросает его в сумку.
— Волнуйся сколько хочешь. Это можно делать и без меня.
Я решительно вхожу в комнату и закрываю за собой дверь. Джейн резко поворачивается:
— Разве я тебя приглашала?
— Джейн, пожалуйста…
— Что «пожалуйста»? Слушай, держись от меня подальше, живи со своей другой дочерью, настоящей дочерью, той, о которой ты так заботишься! И пусть у тебя все будет хорошо, не трать на меня свое драгоценное время, не слушай меня и не думай обо мне!
— Пожалуйста, останься. — Джейн смотрит на меня с тоской, сжатые губы дрожат, как в детстве. — Ты нужна папе.
Она опускает глаза, а когда поднимает их, губы больше не дрожат.
— Я могу позавтракать с ним по дороге к Эйприл. Надеюсь, это его порадует.
— Да, наверняка.
— Мне будет его не хватать. Я буду скучать по вам обоим… по всем вам. — Она вытирает глаза рукавом фланелевой рубашки. — Я просто… я не могу находиться здесь сейчас. Это сводит меня с ума. Ведь Джули — моя сестра. Я тоже тосковала по ней. Мне тоже было страшно все эти годы. — Джейн оглядывает спальню, взгляд ее упирается в шкаф. — Ненавижу эту комнату. Когда я сплю здесь, мне до сих пор снятся кошмары.