— Впоследствии? А чем же она была раньше?
— О, это была обсерватория, мой друг.
Очевидно, мои широко открытые в изумлении глаза выглядели забавно, так как голос явственно хихикнул:
— Неожиданно, да? А ты думал, тут всегда людям животы пороли?
— Нет, но… Обсерватория? Это же… Должны быть линзы, телескоп, — я попытался представить когда-то виденную картинку.
— Все это было. Тут много было того, чего давным-давно нет. Не забывай, сколько лет прошло. Это было время настоящего благоденствия. Да только не прошло и жизни одного поколения, как все начало разрушаться.
— Люди вайтукку, привыкшие жить в сытости, не прикладывая для этого никаких сил, окончательно забыли не только искусство создания механизмов, но и еще более древнее — охоты и выращивания маиса. За них все делали механические помощники, которых было создано превеликое множество. И пока их было достаточно — в том не было беды. Но прошли годы, и ситуация начала меняться.
— Закат начался с того момента, когда истощилась жила самородной меди, которая была единственной в этих горах. С этого момента производство новых механизмов стало невозможным. Но, сказать честно, работы было полно и с тем, что осталось. Ведь к тому моменту, когда это произошло, живых мастеров-механиков уже не было, и все приходилось делать мне самому.
— Тебя послушать, так звучит так, будто ты вовсе и не бог, так какая-то прислуга, — я не смог удержаться от еще одной подначки.
Примерно с полминуты Тлалок молчал, потом, вздохнув, ответил:
— Видишь ли, мой друг. Когда меня создавали, важно было соблюсти тонкий баланс, чтобы сил, которые мне дают, было достаточно для служения народу вайтукку, но недостаточно для того, чтобы повелевать им. В итоге это вылилось в то, что возможностей у меня было не так уж и много — я мог создавать механизмы, но не мановением руки, а таким же тяжелым, кропотливым трудом, как и мои создатели. Разница была лишь в том, что я делал это быстрее, и мог работать круглые сутки. Но даже этого времени мне не хватило, чтобы удержать на вершине камень судьбы вайтукку, стремительно катящийся под гору.
— Следующее столетие все балансировало на грани, мои механизмы, число которых все быстрее и быстрее сокращалось, пока обеспечивали комфортное проживание племени, хотя уже не такое сытое и беззаботное. Но, в один из дней, произошло еще одно событие, которое действительно стало началом конца.
— Один из мужчин вайтукку обнаружил неподалеку от деревни новое растение, которого никогда раньше не видел. Очевидно, семена были занесены снаружи недавно прошедшим ураганом. Не знаю, зачем он решил начать жевать его листья, но сделав это, через несколько минут внезапно ощутил себя самым счастливым человеком на свете, и продолжал быть им на протяжении двух часов. С этого момента жизнь племени круто изменилась на ближайшие двести лет.
— Если до страшной находки вайтукку хотя бы напоминали людей, то теперь они превратились практически в растения. В этот период, помимо добычи и переработки пищи, на моих плечи легла задача кормления, так как те, кто попробовал траву хоть один раз, не могли думать больше ни о чем другом. За жизнь трех поколений количество жителей долины сократилось вчетверо. Мне уже вовсе не хватало времени на то, чтобы чинить механизмы, но теперь их и нужно было гораздо меньше.
— Погоди, — снова перебил я. — Это что же такое выходит, ты — бог. Твои люди у тебя на глазах превращаются в наркоманов, а ты ничего не делаешь, только кормишь?
— Да. Именно так. Все дело в ограничениях, которые были наложены на меня при создании. Я не могу навязать свою волю ни одному человеку народа вайтукку, это непреложный закон. Я не могу сопротивляться воле человека народа вайтукку. Но при этом я обладаю собственной волей и могу мечтать, так как иначе не сумел бы создать жизнь.
— То есть, ты просто не мог ничего сделать?
— Именно так, мой друг, именно так. Люди моего народа хотели такой жизни и такой смерти, и я мог только беспомощно наблюдать.
— Но откуда тогда взялись эти черепа? Жертвоприношения? Откуда такая жуткая слава за пределами долины, если это было мирное, медленно вымирающее племя?
— Это началось с появлением в долине человека из-за гор. В то время пришельцам было нечего опасаться за свою жизнь. Вайтукку и раньше были дружелюбны к чужакам, а теперь вовсе не обращали внимания на то, что происходило вокруг них. Но скалы были действительно высоки, и люди снаружи были такой огромной редкостью, что вызвали интерес даже в затуманенных травой мозгах.