Мужчина ухватился за многострадальный нос и, резко дернув, поставил его на место. Раздался громкий вопль, из глаз Донни хлынули слезы, кровь залила и так уже далеко не белую сорочку. Негромко ругаясь себе под нос, тот отправился в ванную умываться, Марисса же побежала добывать лед.
- Так это вы его стукнули? Что произошло то?
- То, чего и следует ожидать от таких наивных и прекраснодушных юнцов, когда речь заходит о женщинах, - наемник сплюнул прямо на ковер. - К леди пристал один из подгулявших матросов. Даже не то, чтобы пристал, скорее, выразил восхищение ее красотой.
Кажется, я начал понемногу понимать.
- Выразил восхищение? Очевидно, несколько грубовато?
- Это матросы, мистер Браун, они по-другому и не могут. Но ваш друг решил, что его даму оскорбили, и он решил вступиться за ее честь. Он ударил парня по лицу, а тот возьми, да и вытащи нож. А наш парнишка ухватился за револьвер. Вот тут-то я понял, что дело плохо, и надо вмешиваться серьезно. Ну и вырубил обоих. Одному, видите, нос случайно сломал, а второй в эту чертову хижину улетел. Как бы теперь мамаша Жозефа меня не прокляла...
- А второй, который раненый, откуда взялся?
- А, ну это дружок того, первого, подскочил. Я, когда к вашему другу наклонился, чтоб проверить, не убил ли, этот гад на меня сзади с ножом и набросился. Вот его-то как раз леди и полоснула, да так ловко. Просто профи.
- Ага, она у нас такая, - машинально ответил я, пытаясь вспомнить, что насторожило меня в словах Теннисона. А, вот! Мамаша Жозефа!
- И что она с таким... делает, - продолжал меж тем мужчина. Хорошо, что Донни не слышал его из ванной, а то не избежать бы нам нового скандала.
- Давайте полегче, Донни мой друг. Он просто еще молодой, и опыта у него нет. Вы мне лучше расскажите про эту женщину, как вы сказали, мамаша Жозефа? Она ведь не местная, правда?
- Ну, это уж и слепой бы заметил. Ее привезли с Гаити, она бывшая рабыня. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что она может поднять мертвого и заставить другого человека делать что-то против его воли. Уж не знаю, может и брешут, но я всегда остерегался с ней связываться, уж проклясть то она точно сумеет.
Мда, чудны дела твои... Не знаю, как насчет собственного колдовства, но эта мамба точно является медиумом. Что же такое хотела сказать мне старуха? Как же не вовремя эта драка, еще бы обошлось все без последствий...
- Мистер Теннисон, - из ванной комнаты появился Донни, умытый, без крови, но с чудовищно распухшим носом и начинающими заплывать глазами, - я приношу вам свои извинения, вы были абсолютно правы. Я во всем виноват, я спровоцировал драку, я просто идиот.
- Не переживайте, мистер, я был таким же идиотом в вашем возрасте, а то и почище. Главное, чтобы вы таким не остались.
Хлопнув Донни ладонью по плечу, Теннисон вышел из нашего номера, в дверях столкнувшись с Мариссой, которая несла в руках ведерко для шампанского, полное колотого льда, и улыбающимся Ленгдоном, который шел за ней следом.
- Что тут у вас произошло? - мужчина с изумлением смотрел на Донни, вокруг которого сейчас хлопотала девушка.
Я коротко описал все, что случилось на рынке. Выслушав мой рассказ, мужчина помрачнел:
- Мисс Уоррен полоснула его ножом?
- Ну, Теннисон сказал, что это скорее глубокая царапина, тем более что помощь ему оказали на месте.
- А второй получил по лицу, да еще и обгорел?
- Обгорел - это сильно сказано, пара ожогов, чуть опалены волосы и одежда... По правде сказать, больше пострадало его самолюбие, чем он сам.
- Вот это то и страшно. Пострадавшее самолюбие у матроса - это страшная штука, поверьте мне. Молитесь, чтобы все обошлось, и эти двое не вернулись с товарищами и не разобрали это место по кирпичику.
- Вы серьезно? - слова Ленгдона показались мне шуткой.
- Абсолютно. И, кстати, имейте в виду, что нам куковать тут несколько дней. До Белиза идет торговая шхуна "Елизавета", но на ней сейчас полностью меняют такелаж, работы как раз дня на три, если не больше. Стоимость места - пятьдесят золотых с человека, плюс собственные продукты.
- Это единственный вариант? - надо сказать, что спросил я больше для проформы, двести пятьдесят золотых - это слишком дорого. Хотя полностью отбрасывать этот вариант не стоило - мне все не давала покоя мысль о том, что возвращаться в Лондиниум уже не придется.
- Боюсь, что так.
- Ну, что ж. В любом случае, у нас есть время до рассвета, так что я еще подумаю.
- Хорошо, мистер Браун. Я, с вашего позволения, вас пока оставлю.
Выходя, Ленгдон с улыбкой присел перед Джоем, протянул руку, чтобы погладить, но, не дотронувшись, вопросительно взглянул на меня.
- Джой, это друг, - пес, в ответ на жест мужчины, начавший было глухо, утробно ворчать, сразу замолчал, вильнул хвостом.
- Хей, какой ты умный парень! - Ленгдон с явным удовольствием гладил Джоя, даже пытался почесать его за ушами. - Обожаю собак.
- Вы ему, похоже, тоже понравились.
- Надеюсь.
После того, как мужчина вышел, я закрыл дверь и устало уселся в кресло. Прошла только половина дня, а я уже чувствовал себя утомленным. Да еще и жара донимала.
И да, стоило уже, в конце концов, определиться, ждем мы три дня или сегодня же возвращаемся на "Буревестник".
- Донни, как ты себя чувствуешь?
- Отлично, уже практически все прошло, - друг улыбался, не отрывая полотенца со льдом от носа. - Немного шумит в ушах, и голова кружится, ну и тошнит. А так, все хорошо.
Ну, понятно. Видимо, Донни в падении как-то умудрился приложиться головой об землю. Это же явное сотрясение, одним сломанным носом тут дело не обошлось. То есть, ему нужен покой. Ну что ж, решено, ждем, пока "Елизавета" сменит такелаж.
Выйдя в коридор, я постучал в соседний номер.
- Мистер Браун?
- Мистер Ленгдон, хочу сообщить вам, что я принял решение. Мы не вернемся на "Буревестник", подождем готовности "Елизаветы" к отплытию. Вы могли бы завтра забронировать места на борту?
- О, ну что ж... Вы уверены, мистер Браун? Все-таки три дня ожидания, да и стоимость довольно высокая...
- Ничего страшного, потом наверстаем, да и не так уж это дорого. И передайте, пожалуйста, мистеру Теннисону.
- Конечно, конечно, - задумчиво ответил мужчина. - Как скажете, вы хозяин.
Вернувшись в свой номер, я застал Донни и Мариссу стоящими над раскрытым саквояжем. Видно было, что парочка только что прекратила какие-то бурные обсуждения. Донни то и дело смотрел на какие-то пузырьки у себя в руках, потом вновь заглядывал внутрь сумки.
- Что у вас еще случилось?
- Донни утверждает, что в его багаже кто-то копался, - с сомнением в голосе сказала Марисса.
- Да что значит, "утверждает"! Я же вижу, что кто-то открывал сумку, более того, вытаскивал вещи. Их уложили так же, как они были уложены до этого, но я знаю, что их трогали.
- Да с чего ты взял то?
- Смотри - Донни протянул мне один из пузырьков, которые держал в руке. В нем слабо мерцала бледно-зеленая, опалесцирующая жидкость. - Этот эликсир обладает сильнейшим ранозаживляющим действием, можно сказать, что это возможность практически вытащить человека с того света. Срок его годности составляет ровно сутки с момента открытия пробки. Изначально абсолютно прозрачный, он становится с каждым часом все более и более зеленым. Как только цвет сменится на темно-изумрудный, эликсир можно выливать. Я взял с собой, помимо прочего, пять таких пузырьков. Они находились в коробке, на самом дне саквояжа, под бельем. Один был вскрыт, остальные четыре - нетронуты, - Донни потряс вторым флакончиком, в котором жидкость была абсолютно чистой и прозрачной, как вода.
- Говоришь, с каждым часом все больше зеленеет? - я посмотрел на флакончик с зеленоватой жидкостью. - И сколько прошло часов с момента его вскрытия?
- Ну, - Донни оценивающе взглянул на пузырек, - совсем не много. Я бы сказал - от двух часов, до четырех, не больше.