Ни денег. Ни работы. Ни крыши над головой. Ничего у меня не было.
К тетке возвращаться не вариант. Продавшая однажды, продаст еще раз. Да и не хотела я ее видеть. Вот и брела, лишь бы уйти. Не важно куда. Подальше от Зверя и его логова.
Как оказалась в парке около церкви не помнила. Я и зашла то за ограду только потому что увидела лавочку. Уж больно устала. От долгой ходьбы ноги гудели. Требовали отдыха. Я решила отдохнуть.
Стоило откинуться на лавочку, как зазвонили колокола.
Я никогда не верила в Бога, считала себя атеисткой. Не поверила и в этот раз. Но в церковь зайти захотела. Со страшной силой.
И пошла, чувствуя, как ноги сами ведут. Не успела зайти внутрь и подойти к иконам, как перед глазами все помутилось.
И я упала в обморок.
Пришла в себя в полутемной комнате. Как позже выяснилось возле церкви находилась церковная лавка, туда меня и принесли. Даже не потребовалось вызывать карету скорой помощи.
— Как себя чувствуешь? — услышала приятный женский голос. До того как увидела говорившую, думала, что голос принадлежит молодой женщине.
Ошиблась.
На меня смотрела по моим меркам старушка. Женщина лет семидесяти.
— Уже лучше, — ответила я, приподнимаясь на лежанке.
— Тогда иди пить чай, — позвала меня Любовь Степановна, как она представилась.
Я и пошла к столу. Слово за слово старушка умудрилась вытянуть из меня историю всей моей жизни. Не знаю как ей это удалось, ведь говорить не хотела. Вообще, ничего не хотела, ни есть, ни пить, ни делиться своими горестями. А вышло все иначе.
— Поживешь у меня, — тут же приняла решение старушка. — Будешь помогать мне в лавке. А дальше что-нибудь придумаем.
Вот так просто. Без рекомендательных писем. Без образования. Лишь просто поговорив, я была принята на работу и получила кров над головой.
Чудеса?
Не иначе.
С меня то и потребовалось всего лишь надеть платочек, да сесть за конторку. Так я стала жить и работать при церкви.
Глава 43
— Покажите мне, пожалуйста, вон тот крестик, — просит девушка, наверное,
моя ровесница.
Я протягиваю желаемое. В первый раз вижу эту прихожанку. Хотя, откровенно говоря, она не очень на нее похожа. Слишком живые глаза, слишком любопытный взгляд. Все слишком. Идущие в церковь за надеждой совсем иные. У них взгляд в себя. Словно они постоянно ведут мысленный диалог, ища ответы на свои вопросы. И у глубоко верующих людей совсем иное отношение к символам веры. В них больше благоговения. У этой же девушки ни того, ни другого. Но хоть разговаривает культурно. И то хорошо.
— А он серебряный или мельхиоровый? — спрашивает.
— Нет. Из серебра вот на этой витрине. Они дороже. А из мельхиора раньше ложки делали. Этот же из алюминия с добавками. Вот здесь выставлены крестики из латуни.
Она продолжает вертеть крестик в руках, но не смотрит на него.
— А вы давно здесь работаете?
Делаю вид, что совершенно не удивлена ее вопросом.
— Давно, — если считать каждую минуту, проведенную за прилавком, то окажется вполне прилично.
— А я раньше вас не видела. А вас как зовут?
— Видимо, попадали на мою сменщицу, — игнорирую ее вопрос.
Мне не нравится ее интерес. Отчего-то кажется, что он совершенно неспроста.
— Вы будете брать? — перебиваю. — Если нет, то прошу простить, за вами очередь.
Из очереди только старушка, живущая на соседней улице. Она каждую неделю ходит по воскресеньям, ставит свечи за упокой родных. У нее вся семья погибла. Взорвались в доме во время взрыва бытового газа. Старушка покупает целую связку свечей и пока они все не сгорят из церкви не уходит. Мне Любовь Степановна рассказывала.
Сегодня она дома, печет пироги. А мне приказала поработать до шести вечера, а потом в спешном порядке бежать домой. Чтобы успеть поесть пока горячие.
Стоило вспомнить о ее козырных угощениях, как в животе заурчало. Громко и прызывно. Забеременев стала есть за двоих. Даже токсикоз не помешал. Набрала несколько килограммов, отчего личико округлилось. В платке так и вовсе я становилась круглолицая. Совершенно на себя не похожая.
— Ой, простите, — девушка начала извиняться. — Крестик я возьму. Положите его в подарочную коробочку.
Странная она, подумала я, стоило за ней закрыться двери. Купила копеечный крестик, а к нему дорогую коробочку.
— Деточка, мне как обычно, — просит баба Ира. Кажется, так ее называла Любовь Степановна.
Я поворачиваюсь к конторке, достаю связку свечей, начинаю отсчитывать дюжину. Про необычную посетительницу тут же забываю. Мало ли странных людей ходит?
На сегодня рабочий день подходит к концу. Я пересчитываю выручку. Записываю в книгу учета доходов и расходов. Раскладываю товар по местам. Все стопочки со свечами подравниваю. Проверяю остатки дорогих крестиков и иконок. Хочу чтобы везде был порядок, чтобы Любовь Степановна даже на миг не усомнилась в мне и своем желании приютить беженку.
Закрываю лавку на ключ, опускаю ролл-ставни. По пути домой заглядываю в соседний магазинчик и покупаю триста грамм карамелек. Любовь Степановна любит пить чай с раковыми шейками.
Почти возле дома оборачиваюсь от взгляда в затылок. Останавливаюсь. Внимательно осматриваю улицу. Ничего необычного. Соседские мальчишки играют в мяч, перебрасывая через забор. Около проезжей части спит Черныш — приблудный пес, которого знает вся улица. Всем миром его и подкармливаем. Больше ничего необычного.
Показалось.
Поворачиваю ко двору. Калитку закрывает замок-журавлик. Нажимаешь с одной стороны на ручку, засов и открывается. Лязг металла по металлу заставляет скривиться. Не люблю противные звуки.
Прохожу по двору, любуясь на цветы, выставленные в окне. Любовь Степановна очень любит герань, отвечающая ей взаимностью. Цветет круглый год.
Еще с порога чувствую аромат пирогов.
— Любовь Степановна, это я пришла, — кричу, еще даже не увидев старушку в лицо. Знаю, что вначале надо пройти в ванную на веранде и вымыть руки. А то меня сразу усадят за стол. Потом самой не захочется уходить от божественной выпечки.
— Проходи, Ляля, я тебя уже заждалась, — вначале слышу голос Любовь Степановны. Следом она появляется, останавливаясь в дверях. На старушке цветастый передник, о который она вытирает руки.
Я бегом заканчиваю мыть руки и спешу к столу. Сразу же выкладываю из сумки конфеты, зная, что старушка обрадуется подарку.
— Как пахнет, аж слюнки текут, — начинаю хвалить еще до того, как попробовала ароматную выпечку.
Любовь Степановна расплывается в улыбке и пододвигает ко мне пироги.
— С капустой. С мясом. С картошкой. Еще сладкий сделала. С яблочным джемом. С какого начнешь? — улыбается она.
— Со всех, — отвечаю, с удовольствием вгрызаясь в первый попавший под руку кусок пирога. Он оказывается с картошкой.
Глава 44
Ночью не могу сомкнуть глаз.
Верчусь с бока на бок. Что-то не дает уснуть. Видимо, пирогов переела. Встаю с кровати иду в кухню попить воды.
Где-то в душе тлеет беспокойство. Беспричинное. Неясное.
С сушки беру кружку. Наливаю в нее из под крана воду. Подношу к губам. По привычке смотрю в окно, выходящее во двор.
На улице уже светает.
Почти утро. Еще не совсем видно, но кое-что различить можно.
Вроде все как обычно.
И тут замечаю неясную тень. Она движется.
Что это?
Человек?
В груди громко начинает стучать сердце. Буквально выпрыгивает.
Может быть мне показалось? Ночью и не такое привидится. Я замираю, не зная что делать. Продолжая держать кружку у лица.
Несколько мгновений размышляю. Позвонить в полицию? Пусть проверят.
А если во дворе никого нет, то меня на смех поднимут. Еще накажут за ложный звонок.
Может разбудить Любовь Степановну?
Но что сделает старуха? Если это грабитель, то вряд ли задержит. А если я обозналась, то лишь разбужу старую женщину.