Жалко. Не стоит ее беспокоить. Она и так за свою жизнь натерпелась.
Но тогда что?
Силуэт не двигается, но и не исчезает.
Стоит на том же месте. Без движения.
Сердце чуточку успокаивается, замедляя свой бег. Мысли в голове более связные. Стройные. Но беспокойство не отпускает.
Просто пойти в комнату и лечь спать, не получится. Надо выйти и посмотреть. Чтобы убедиться, что все хорошо. А на улице никого нет. Всего лишь игра моего воображения.
Я ставлю кружку на стол. В качестве оружия ее вряд можно использовать. А вот длинную скалку или нож можно. Только я боюсь холодное оружие. Да и ножи у Любовь Степановны все больше кухонные, маленькие. Был бы тесак, тогда не страшно. А маленьким ножом никого не испугаешь.
Выбираю скалку. Она и в руке привычнее лежит. Да и ей вряд ли кого можно поранить. Разве что по голове стукнуть. Это не оружие, а так, больше для острастки.
Да еще надо одеться. На улице не май месяц. Уже холодно. Я иду в коридор, снимаю с вешалки плащ. При этом не забываю забрать из кухни скалку. С нею надежнее.
Мне нравится ее тяжесть. Она успокаивает.
Перед выходом во двор замираю. Делаю несколько вдохов. Пытаюсь собраться с мыслями. Успокоиться. Холодная голова лучшее оружие.
Наконец, отодвигаю щеколду. Затем проворачиваю замок.
Глубоко вдыхаю и толкаю дверь.
Замираю на пороге, боясь сделать шах в предрассветное молоко. На улице туман. Упал на землю за несколько мгновений пока я думала выходить или нет.
Света ни в коридоре, ни тем более на крыльце не зажигала. Боялась, что ослепну, стоит оказаться на улице. А так сразу увижу есть кто во дворе или это фантазии моего воображения.
Однако с крыльца ничего не видно. Чтобы убедиться есть ли кто во дворе нужно выйти в этот самый двор.
Прежде чем сделать шаг, оглядываюсь, словно ища поддержки у дома. Не сильно, но помогает.
Появляется крошечная, но уверенность.
И я шагаю в молоко.
Глава 45
Зверь не чувствовал холода, хотя стоял под открытым небом уже пятый час.
Вначале, когда узнал, что Ляля никуда не уехала, хотя должна была рвануть куда-нибудь подальше — в глушь или на крайний случай в другую страну, думал свихнется от радости. Рвался тут же лететь к ней.
В груди все пело и рычало одновременно. От переполняющих эмоций хотелось рвать и крушить, в то же время тихо повизгивать, счастливо дурея.
Она здесь. Она здесь. Она здесь. Билась в мозгу одна единственная мысль.
Я скоро ее увижу.
Он почти уже запрыгнул в машину, прервав важное совещание, когда услышал от Ильи:
— Блядь, ты, вообще, помешался Зверь. Баба от тебя сбежала, а ты собираешься явиться на порог и заявить — вот он я, люби меня! А ничего, если она от ужаса скинет? Ты об этом не подумал?
— Ты вконец ох*ел? Какого хрена она должна меня бояться? — заорал Зверь, но ногу с педали снял.
— А такого. Ты, конечно, можешь сейчас рвануть к ней, выдернуть из дома, заставить с тобой жить. Вот только что дальше? Пораскинь могзгами, ты же умный мужик, вон какую империю отгрохал.
— Нах*уя ты сравниваешь? Это разные вещи, — орал Зверь, сжимая кулаки от злости.
— Будь ты лошарой, не построил бы всего этого, не добился. Ведь с нуля начинал. Но в личной жизни ты как был лохом, так им остался.
Слова Ильи раскаленным железо капали на оголенню душу Зверя.
— Я тебе сейчас зубы выбью, — прорычал одержимый идеей рвануть к любимой женщине.
— Как выбьешь, так и вставишь, — не испугался Илья. — Лети. Беги к Ляле. Только потом сам пеняй на себя, придурок. И когда все сломаешь, я с тобой пить не буду. Так и знай. Бухать с горя будешь в одиночестве. Я все сказал. А теперь шуруй, куда надумал, — мужчина замолчал.
Зверь со всей силы долбанул по рулю.
— Блядь, блядь, блядь! — ревел он.
— Машину ты купишь новую, а если руку сломаешь, то придется в гипсе ходить целый месяц, — Илья был тут как тут.
— Знаешь, куда засунь свои советы? — бесновался Зверь.
— Все. Умолкаю. Езжай.
Зверь устало откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза. Грудь, ходившая ходуном, замедлила свой ритм.
Дышать, главное дышать, так учил тренер Серегу. И он готов был пожать руку за дельный навык, который именно в этот момент позволял хоть немного успокоиться. Подумать. Все взвесить.
— Ты прав, — выдал он спустя несколько минут. — Мне надо подумать. Разработать план действий. Все хорошенько взвесить. Теперь она от меня никуда не денется, — в Звере проснулся холодный расчет.
— Молодец, — похвалил друга Илья. — Остынешь, тогда на свежую голову решишь что делать.
Зверь так и не смог до конца разобраться в своих чувствах и желаниях. Его тянуло к Ляле со страшной силой. О не смог находиться вдали от нее, зная, что достаточно протянуть руку и можно до нее дотронуться. Услышать ее голос. Вдохнуть запах волос. Прикоснуться к к лицу, чтобы вновь ощутить бархатистость кожи.
И вот он здесь. Под домом старухи, у которой нашла приют его Ляля. Стоит и думает что делать дальше. И не знает. Он хочет одного, а разум кричит другое. Руки тянутся к Ляле, а мозги тормозят.
Мука. Какая же это мука мочь и не получать желаемого.
Тихий скрип двери, раздавшийся от дома с темными окнами заставил Зверя напрячься. Все его инстинкты проснулись, готовые в любой миг среагировать.
Кто-то появился в чернильном проеме двери.
Кто там? Кому не спится?
Старуха вышла подышать утренней свежестью? Или это Лялю мучает бессоница?
Мысли одна за другой появлялись в восполенном мозгу Зверя.
Рвануть вперед. Посмотреть. Узнать кто вышел. Эти желания Зверь задушил на корню, заставляя себя остаться на месте.
Глава 46
Я слышу как в горле бьется мое сердце. Глухо. Тревожно. Ударяясь со страшной силой.
Но я все равно иду. Назло себе. Назло миру. Заставляю передвигать ноги ровно до того момента, как вижу силуэт.
В предрассветной дымке он смазан. Чуть расплывчат. Но я все равно его узнаю. Я знаю кто стоит невдалеке. По развороту плеч. По осанке. По манере закладывать руки в карманы.
Зверь.
Это он.
Он меня нашел.
Мне хочется кричать. Громко. Надсадно.
Да что там, выть от страха.
Нашел. Все же нашел.
Да я особо и не скрывалась.
Всегда знала, что мне не убежать. На то он и Зверь, чтобы искать. И найти, в конце концов.
А теперь все. Закончилась моя свобода. Опять в рабство. Только более жуткое. Более страшное. Более невыносимое и ужасное.
Теперь он с меня глаз не спустит. Будет держать взаперти. Чтобы даже чихнуть не могла без его разрешения. Чтобы шагу не ступила за порог дома.
Я же теперь ценность. Огромная. Самая большая, какую можно представить.
Я инкубатор для дитеныша Зверя. Самка, носящая растущее семя. Особь, которая нужна на время взращивания плода.
А больше никто. Я пустое место для него. И никогда никем не была. Он все время лгал, лишь бы добиться своего. Теперь же добился. Нашел.
Что будет дальше?
А ничего не будет. Он заберет меня, как тогда, от тетки. Посадит на цепь. И будет сторожить, как клад. Ценный.
Мелькнула мысль бежать. А куда бежать? Уже один раз пробовала. Все равно нашел. Догнал. Перед тем как загнал в угол.
Да и не побегу я. Не в том положении, чтобы сломать ноги в темноте.
И пусть я для Зверя всего лишь сосуд, но для себя я вдвойне ценный сосуд. Ведь во мне растет крошка, которую люблю, всем сердцем, всей душой. Не подвергну я его или ее такой опасности. Не смогу.
Да и не хочу.
Врага нужно встречать лицом к лицу. Без страха смотреть в тьму звериных глаз. Пусть знает, что все равно не сдамся. Смогу выждать время и сделать все по-своему. Что бы он там себе не думал.
Минуты тянулись одна за другой.
Я стояла и он стоял.
От страха, клубившегося внутри, ничего не соображала. А время шло. И ничего не менялось.