Но, можетъ быть, эта разносторонность и составляетъ одну изъ причинъ всѣхъ неудачъ, которыя терпятъ тебенякскіе кустари. Въ самомъ дѣлѣ, очень трудно быть совершеннымъ во всѣхъ родахъ искусства.
На каждой ярмаркѣ здѣшнихъ мѣстъ вы можете встрѣтить торговца желѣзными издѣліями, сидящаго на рогожкѣ, прямо на землѣ, безъ всякой лавки. Потому что продаетъ онъ издѣлія тебенякскихъ кустарей, которыя въ лавки желѣзныя попадаютъ только случайно. Въ самомъ дѣлѣ, несмотря на разнообразіе тебенякскихъ издѣлій, всѣ они крайне грубы и баснословно дешевы; обыкновенный столовый ножъ вовсе не очищенъ и воткнутъ въ ручку, которая еле обтяпана топоромъ, но зато это тебенякское чудовище стоитъ двѣнадцать коп.; тутъ же рядомъ лежитъ другой ножъ, сдѣланный изъ сабли прекрасной стали, но продается онъ за пятнадцать коп. И здѣсь же нерѣдко вы встрѣтите чистую, отличную вещь, которая васъ поражаетъ своею цѣной: за маленькій топорикъ, прочный и красиво сдѣланный, вы платите четвертакъ. H есть много другихъ хорошихъ издѣлій, но столь же малоцѣнныхъ.
Разбирая причины этой загадки, мы узнаемъ, наконецъ. что вся эта промышленность поставлена искусственно, случайно и основана на недобросовѣстности.
Прежде всего, кустари, имѣющіе кузницы, закупаютъ желѣзо не сами, а черезъ особыхъ скупщиковъ, которыхъ всего нѣсколько человѣкъ на всю волость. Скупщики имѣютъ сношеніе съ уральскими заводами, откуда и берутъ желѣзо. Но покупаютъ его не на наличныя, а въ кредитъ, вслѣдствіе чего цѣна желѣза, по которой они берутъ, всегда значительно выше дѣйствительной. Кромѣ того, по ограниченности кредита, скупщики еще искусственно поднимаютъ цѣну желѣза, перебивая другъ у друга благосклонность начальства уральскаго завода, пуская въ ходъ и лесть, и пресмыканіе.
Раздобывъ такимъ путемъ желѣза, скупщики раздаютъ его уже кустарямъ, конечно, также въ кредитъ и съ обязательствомъ купить у кустаря всѣ вещи, которыя онъ надѣлаетъ изъ даннаго желѣза. Но такъ какъ кустарь беретъ въ долгъ не только желѣзо, но и деньги впередъ, то цѣна на издѣлія зависитъ вполнѣ отъ скупщика: какую онъ цѣну назначитъ, ту и долженъ взять мастеръ-кустарь.
Послѣднему, въ свою очередь, нѣтъ никакого разсчета дѣлать хорошій предметъ, иначе онъ умеръ бы съ голоду. Онъ работаетъ надъ каждою вещью столько, сколько нужно для того, чтобы она походила на свое названіе, хотя онъ способенъ произвести и болѣе удовлетворительные предметы, да и производитъ ихъ, но затѣмъ, вѣроятно, раскаивается; его добросовѣстность и трудъ не окупаются, отнимая y него только кусокъ хлѣба.
Все это понимаютъ и сами тебенякскіе кустари, говоря, что сдѣлать изъ хорошаго желѣза можно и хорошую вещь, да только надо, чтобы и самая-то вещь не теряла цѣны. а, между тѣмъ, низкая цѣна для тебенякскихъ издѣлій обязательна, въ виду подавляющей конкурренціи русскихъ, напр., тульскихъ издѣлій. «А какъ-же я буду стоять супротивъ россійскаго, ежели тотъ пускаеть свою вещь дешево? Ему можно дешевитъ, онъ, ежели ужь ножъ дѣлаетъ, такъ всю жизнь и сидитъ на ножѣ, а потому скоро работаетъ. Мнѣ же на одной вещи нельзя держаться, а все надо умѣть; вдругъ ножъ не пойдетъ, куда же мнѣ его дѣвать? Мнѣ съ россійскимъ нельзя равняться, а потому я долженъ дѣлать все кое-какъ. Какая же мнѣ выгода дѣлать честно, если я и желѣзо-то въ три дорога возьму, да и работу-то свою долженъ продать за ничто? Ножъ этотъ самый на базарѣ двѣнадцать копѣекъ, а вѣдь скупщикъ мнѣ заплатитъ не двѣнадцать, а пять копѣекъ, а то и три копѣйки. Вотъ тутъ и живи!».
Ясно, что все это дѣло случайно возникло, искусственно поставлено и поддерживается только благодаря традиціи, слишкомъ глубоко пустившей корни, чтобы по желанію бросить его. A было бы лучше, если бы тебенякскіе кустари бросили свое пропащее дѣло и перешли къ другимъ занятіямъ. Теперь же они только отвлечены отъ земледѣлія, но и къ дѣлу выгодному не приставлены.
Ихъ земледѣльческое хозяйство ведется плохо. Нерѣдко они покупаютъ хлѣбъ. Но заработки ихъ ничтожные. Поэтому живутъ они хуже крестьянъ не-мастеровыхъ, работа ихъ тяжелѣе, положеніе болѣе зависимо. Всѣ они цѣликомъ находятся въ рукахъ скупщиковъ, у которыхъ они забираютъ желѣзо и деньги; продавать самостоятельно свои издѣлія также не могутъ, всегда принужденные отдавать весь свой товаръ кредиторамъ. Ихъ положеніе даже несравненно хуже тѣхъ кузнецовъ-одиночекъ, которые не владѣютъ землей и которые разсѣяны тамъ и сямъ по большимъ селамъ и городамъ, потому что работа послѣднихъ заказная и находится внѣ сферы конкурренціи, а потому и оплачивается хорошо: такой кузнецъ не только за три копѣйки, но и за сорокъ копѣекъ не согласится дѣлать кухонный ножъ.