– Да осторожнее, – вскрикнула она.
Хватка у клиента оказалась медвежья. В руке он держал пистолет. Девушка испуганно посмотрела на оружие.
– Стой тихо, – прошипел клиент.
Он засунул пистолет за пояс джинсов – единственной одежды на нем. Пробежал руками по платью проститутки. Вырвал сумочку из ее рук. Вытряхнул содержимое на столик в прихожей. Прощупал сумку. Отбросил. С облегчением вздохнул.
– Львенок, а у тебя все дома? – переведя дыхание, спросила гостья. – Как с головой-то?
– Ты работать приехала? Или баллон катить?
– Фи, – поджала губки проститутка.
Уже спокойно, без эмоций хозяин квартиры оглядел ее с ног до головы. И остался доволен.
– Проходи.
Она сгребла разбросанное содержимое в сумочку. Прошла в комнату. Плюхнулась с размаху на диван.
– Львенок, дай девушке выпить, – капризно произнесла она.
– Какой я тебе львенок?
– А ты мне нравишься. Все, кто мне нравится, – это львята.
– Кончай балабонить!
– Ну и ладно.
Она встала. Стянула платье. Бюстгальтер на ней отсутствовал. Большие груди выглядели очень аппетитно.
– Так-то лучше. – Он сел рядом с ней на диван.
Она потянулась за сумочкой. Вытащила зеркальце и помаду.
– Сейчас. – Она быстро подвела губы.
Он потянулся к ней. Провел рукой по груди. Помял, задышав чаще, набухшие соски.
– Сейчас, – прошептала она. – Дай положу.
Она встала. Положила сумочку на стол.
– Секунду.
Она обернулась к хозяину квартиры, в пальцах сжимая футляр от помады.
Мужчина все понял. Он попытался дернуться, бросился вперед.
И в лицо ударила струя. Футляр был не чем иным, как однозарядным газовым баллончиком.
– Ах ты. – Он встал, шагнул ей навстречу.
И рухнул на колени.
– Дурак ты, а не львенок, – усмехнулась женщина, натягивая платье.
Она подошла к хозяину квартиры, пнула его ногой.
Мужчина не терял сознания. Его спрыснули качественной дрянью. Такую не купишь ни за какие деньги. Тело стало бесчувственным и не подчинялось приказам. Это как паралич.
Девушка два раза включила и выключила свет. И направилась к дверям.
Вскоре в квартире возникли трое. Двухметровый, угрожающего вида, но не лишенный привлекательности верзила и двое парней с ним.
– Ну что, Александр Михайлович Хорунжий, – улыбнулся старший, нагибаясь над распростертым телом и не ожидая ответа.
Медведь, он же подполковник милиции Олег Денисов, поглядел в глаза пленника, жившие своей жизнью. В них плескался страх.
– Вот и встретились… Забирайте, ребята, – кинул он своим помощникам.
Парни сноровисто одели тело. Подняли его, как пьяного.
– Спасибо, Вика. Отлично сработала, – кивнул Денисов девушке.
– Понадоблюсь – обращайтесь, – усмехнулась она.
В это время Натаха, настоящая работница фирмы «Медея», вместе с сопровождающими безуспешно пыталась втолковать что-то прилипчивым ментам, которые в «рафике» задавали идиотские вопросы. Она уже поняла, что триста долларов, из которых она получила бы треть, накрылись медным тазом и о них пора забыть.
А ее несостоявшегося клиента Хорунжего тем временем бойцы «Пирамиды» усадили в машину. И повезли на неприятное свидание с собственным прошлым…
Наконец, в «рафик» заглянул гаишник и сказал:
– Все нормально. Машина в розыске не зна-чится.
– Ладно. – Прилипчивый оперативник угрозыска протянул Натахе паспорт. – Возвращаю. Без извинений.
Она схватила паспорт.
– И чтоб я тебя больше не видел. Катись в свое родное Иваново.
– Обязательно. – Она как ошпаренная выскочила из «рафика».
До заказчика на Ленинский проспект они все-таки добрались. Но на звонок никто не ответил.
– Не дождались нас! – разочарованно произнес охранник.
– Менты клятые, чтоб им на портупее повеситься! – с чувством воскликнула Натаха.
Влад прижался головой к Настиному плечу и прикрыл глаза. В окно светило ласковое солнце. Такая квартира – солнце появляется в окне по утрам и не дает выспаться. От него плохо защищают тонкие шторы. Хорошо бы, конечно, купить тяжелые портьеры, но они смешно смотрелись бы в малогабаритной двухкомнатной квартирке.
Настя пошевелилась и приоткрыла глаза. Она повернулась к Владу. Поцеловала его в губы.
– Сколько времени? – прошептала она.
– Одиннадцатый час.
– Это просто кошмар, – без всякого раскаяния произнесла она.
– Распустились, – согласился он. – Ложимся в три. Встаем в двенадцать.