Тут гостей попросили удалится и прийти на следующий день к завтраку. Их отвезли к месту стоянки самолета, и они провели ночь в спальных мешках.
На другой день в атмосфере явно что-то переменилось, и американцы поняли, что загостились. Прогуливаясь по лагерю после завтрака, журналисты заметили, что не смотря на тропическую жару, некоторые бараки наглухо закрыты, а окна в них зашторены. На вопрос, кто там находится, охранники бесцеремонно заявляли, что там прячутся те, кто боится пришельцев.
И все-таки журналистам удалось проникнуть внутрь одного из бараков.
Внутри стояла ужасная духота. Густые миазмы человеческих испражнений смешались с «ароматом» немытых тел.
Больше сотни коек нависали друг над другом в два-три яруса. На койках лежали старики чернокожие, которым было запрещено выходить на улицу.
Старая медсестра Эдит Паркс, примкнувшая к «Народному Храму» еще в Индианаполисе, украдкой шепнула одному из репортеров, что хотела бы, чтобы он забрал ее из лагеря вместе с сыном, невесткой и тремя внучатами.
Журналисты поспешили к Джонсу, и перед представителям «Эн-Би-Си ньюс» предстал человек с помятым лицом, налитыми кровью глазами, необычайно возбужденный. Дон Харрис из «Эн-Би-Си» спросил его, правда ли то, что вооруженные охранники поставлены здесь для того, чтобы люди не могли сбежать из лагеря.
Наглая ложь! — заорал Джонс. — Нас всех тут опутали ложью! Это конец! Лучше бы я умер!
Телекамера бесстрастно фиксировала его искаженное безумием лицо, а «Папа» тем временем изрыгал проклятия в адрес злобных заговорщиков.
Хоть бы меня застрелили! — кричал он. — Теперь пресса начнет поливать нас грязью как последних убийц!
Харрис остолбенел. Казалось, на виду у всех происходит распад личности. Пользуясь передышкой в крике Джонса, телерепортер передал ему записку, в которой один из колонистов просил отпустить его.
Тебя разыгрывают, друг мой, — нашелся Джонс и с отвращением порвал записку на мелкие кусочки. — Они лгут. Но что же я могу поделать если вокруг столько лжецов? Кто хочет от нас уйти? Если такие есть — уходите, пожалуйста, двери открыты. Любой может убраться отсюда если захочет. Чем больше нарсуд уйдет, тем проще нам будет жить: меньше ответственности. На что, черт побери, нужны эти люди?
Между тем небо нахмурилось. Налетел ветер, стал накрапывать дождь. В это время к Джонсу подошел взволнованный Райан, а следом за ним еще один поселенец, попросивший отпустить его вместе с детьми.
Есть еще одна семья из шести человек. Они тоже хотят уйти. — сказал Райан.
Всего таких набралось пятнадцать человек, и конгрессмен опасался, что самолет, рассчитанный на девятнадцать человек всех не поднимет.
Джонс, тем временем, не унимался.
Меня предали! Этому не будет конца! — и тут же сам предложил оплатить еще один самолет для всех желающих уехать.
Охранники уводили людей к желтому грузовику, который должен был их увезти к самолету.
Медсестра Эдит Паркс смотрела на Джонса с печальным укором:
Джим, вы не тот человек, которого я когда-то знала.
Не делай этого, Эди. — взмолился Джонс. — Подожди, пока он уедет и я отдам вам и деньги, и паспорта.
Не, — ответила старая женщина, собрав всю свою волю. — Это наш единственный шанс. Мы уходим.
Возникло некоторое замешательство, сын Эдит искал своего ребенка, который куда-то убежал. Дождь сильнее забарабанил по листьям.
Внезапно дюжий охранник набросился на Райана сзади и приставил длинный нож к его горлу:
Конгрессмен Райан, ты ублюдок! — выпалил он, а стоявшие рядом поселенцы смотрели на эту сцену кто с ужасом, а кто и с одобрением.
Адвокаты Лейн и Гарри бросились на охранника, пытаясь освободить перепуганного конгрессмена. В схватке охранник порезал себе руку, и его кровь брызнула на белую рубашку Райана.
Кое-как инцидент замяли, но эта кровь была в тот день далеко не последней.
Тем пятнадцати человекам, которые хотели уехать, в конце концов было разрешено покинуть лагерь. К трем часам дня Райана со товарищи и пятнадцать отказников посадили, наконец в грузовик, чтобы доставить к взлетно-посадочной полосе, откуда самолетом можно было вырваться на свободу.
Но как только грузовик двинулся с места в кузов внезапно запрыгнул один из главных помощников Джонса, Ларри Лейтон. Беглецы с испугу прижались к борту. Кто-то закричал:
Он убьет нас!
Но оказалось, что Лейтон тоже хочет сбежать из лагеря. Райан пытался успокоить взволнованных людей, а сам с тревогой думал, удастся ли до темноты добраться до столицы, ведь дорогу совсем развезло и грузовичок еле тащится.
Машина добралась до взлетно-посадочной полосы только в 16.30. Самолета не было. В ожидании самолета сотрудник «Эн-Би-Си» Дон Харрис стал готовиться к тому, чтобы взять еще одно интервью у конгрессмена. Остальные взволнованно обсуждали нападение на главу делегации. Фотограф из «Сан-Франциско кроникл» достал фотоаппарат и стал снимать все подряд.
Над верхушками показался самолет — знакомый девятнадцати местный «Оттер». Все вздохнули с облегчением, когда увидели, что за ним летит еще и маленький самолетик «Сессна» рассчитанный на шесть посадочных мест.
Один за другим самолеты спасатели коснулись земли и, подпрыгнув раз другой, остановились на взлетно-посадочной полосе.
Райан со своей помощницей Джекки Спир организовали посадку пассажиров, составив списки улетавших первым рейсом и тех, кому придется подождать до следующего раза.
«Сессна» была укомплектована полностью. Райан стоял теперь перед «Оттером», подсаживая других пассажиров.
Ив этот момент, на дороге показался трактор, тащивший на прицепе фургон. Он остановился между самолетами, из фургона выскочили трое подручных Джонса с автоматами и без предупреждения открыли огонь.
Те, кто не успел сесть в самолет, пустились бежать или бросились ничком на землю.
Первым погиб представитель правительства Гайаны Дуайер. Дочь медсестры Эдит Паркс, Патриция упала обезглавленная автоматной очередью в упор. Грегу Робинсону, фотографу из «Сан-Франциско кроникл», снимавшему все до последней минуты, пуля попала в лицо. Его коллегу Рона Джарвеса ранили в плечо. Репортеру из «Вашингтон Таймс» Чарльзу Краузе пуля раздробила бедро.
Действуя хладнокровно и методично, убийцы обошли вокруг самолета и нашли оператора «Эн-Би-Си» Роба Брауна, который из своего укрытия продолжал снимать. Его ранили в ногу, и он упал рядом с камерой. Один из головорезов приставил дуло автомата к его виску и выстрелил.
Райан и Харрис попытались спрятаться за толстыми колесами самолета, но и там их уже настигли пули. Один из палачей нашел их и уже мертвых расстрелял в упор. На всякий случай он выстрелил и в убитого Робинсона. Затем бандиты забрались обратно в фургон и уехали.
«Сессна» все-таки взлетела, но «Оттер» не смог, он был сильно поврежден. Вокруг оставались лежать убитые и одиннадцать раненых. Корчась и крича от боли, оставшиеся провели всю ночь под открытым небом, пока наутро их всех не забрал самолет, прилетевший из Джорджтауна.
Следующий акт трагедии разыгрался уже в самом поселении.
Пока шла кровавая бойня на взлетно-посадочной полосе, Джонс, находясь в слепой ярости, отдал приказ готовиться к «Белой ночи».
Адвокаты Джонса, Лейн, которому было пятьдесят один год, и его семидесятидвухлетний коллега Гарри, оставшиеся в Джонстауне, понятия не имели о том, что произошло в шести милях от поселения. Тем не менее, потрясенные нападением на конгрессмена, они взволнованно обсуждали вопрос о возможности покинуть лагерь следующим утром.
В этот момент, к ним подошел помощник Джонса и сказал:
Отец хочет вас видеть.