XVI. Et properare meum clamant, e Turre propinqua, Obsteperae Campanae aliorum in funere, funus
И при неумолчном звуке колокола c ближайшей колокольни на погребение других они восклицают, что приближается мое погребение
Athanasius Kircher, Musurgia universalis, 1650.
Афанасий Кирхер, Универсальная Мусургия, 1650 г.
МЕДИТАЦИЯ XVI
Вспомнился мне автор, который, будучи в турецком плену, написал книгу, озаглавленную "О колокольном звоне"[565]. Сколь же больше мог бы сказать он, если бы оказался не в турецком узилище, а в тюрьме куда более тесной — на этом ложе болезни, с которого слышу я звон соседней колокольни, неумолчный, как музыка сфер, — однако звучащий куда громче. Захватив Константинополь, турки переплавили колокола на пушки[566]; довелось слышать мне и колокольный звон, и гром орудий, однако ни то, ни другое не запечатлелось в моей душе столь сильно, как голос этого колокола, что звучит сейчас[567], а ведь я слышал вблизи, что такое церковный звон, когда бьют тридцать колоколов разом[568], как слышал я и колокол столь великий, что, говорят, один его язык весит более шестисот фунтов, — и все же волнение мое, когда довелось мне услышать те диковины, — ничто в сравнении с тем, в котором пребываю я сейчас. Звучание здешних колоколов во время траурной церемонии далеко от торжественности, но я знал того, кого оплакивают они: он был соседом моим, мы жили в домах, что стоят бок о бок, — и вот он отправляется в дом иной, куда и мне суждено идти вслед за ним. Детей сильных мира сего воспитывают таким образом, что за проступки, совершенные ими, карают других: на их глазах невинные претерпевают наказания, положенные тому, кто действительно их заслужил, — и тем вызывают в нем раскаянье. И когда колокольный звон возвещает мне, что еще один из ближних моих сошел в землю, не должен ли я осознать, что это — мое наказание, которое принял он на себя, мой долг, который он выплатил. Был в некоем монастыре колокол, что без видимой причины звонил всякий раз, когда кто-то из братии болел и лежал при смерти. И заслышав звон, монахи знали, что больному уже не встать и участь его предрешена. Случилось как-то, что вся братия пребывала в добром здравии, колокол же зазвонил, как звонил обыкновенно по больному; однако на следующий день один из монахов упал с колокольни и умер, колокол же после этого случая получил репутацию пророческого. И колокола, что звонят сейчас, — провожает ли их звон кого-то в последний путь, или то звонят по мне, и час близок? Сколько людей, что глазеют на казнь, спроси они, за что обречен несчастный смерти, услышали бы, что проступок его — тот же, в котором и они повинны, и увидели бы себя всходящими на эшафот в сопровождении прокурора. Иногда мы слышим о чьем-то стремительном продвижении к вершинам власти и полагаем, что и мы могли бы быть на его месте, почему же не можем мы быть на месте того, кого похоронные дроги везут сейчас к месту вечного упокоения? Полагая себя достойными сидеть в кресле другого или занимать пост его, почему не считаем нужным помыслить о том, каково было бы нам лежать в чужой могиле? Пусть я обделен благосклонностью фортуны, выпадающей порой худшим, чем я, но разве обделен я смертной долей, которая есть достояние тех, кто ниже меня? Пусть иные ловчее меня, однако, как и они, я рожден для столь же многих немощей. Получу ли должность церковную — ибо ведомо мне, что такое лежать в могиле, или признают меня врачом — ибо изучил, как идет омертвение тела, на собственном примере, умирая? И пусть найдутся те, кто выше и почтенней меня в этой иерархии, пусть найдутся те, кто старше меня, но я постиг полный курс наук в преславном университете, за малое время прошел многое, благодаря жестокой лихорадке, которая была наставником моим и ходатаем. А потому, кого бы ни провожал сегодня колокол в последний путь, если вчера я и тот, кого ныне хоронят, были бы на равных, то следовало оказать предпочтение мне, наделив меня синекурой, выпавшей ему. Но власть над смертью в руке Господа, иначе нашлись бы те, что подкупят саму смерть. Ибо, если знает человек корысть смерти и видит в смерти облегчение, что помешает ему изыскать средства, дабы склонить ее в свою пользу. И, однако, видя, что многие, подвизающиеся на том же профессиональном поприще, получили повышение, люди склонны питать надежду, что и им просияет удача. Потому, когда колокола ежечасно твердят мне о похоронах, похоронах множества людей, во всем мне подобных, этот звон несет мне если не стремление поторопить смерть, то покой при мысли, что когда-нибудь придет и мой черед лечь в землю.
565
Иероним Магий, он же Джероламо Магги (1523-1572), состоял на службе у венецианцев в качестве военного инженера. Когда турки взяли кипрский город Фамагусту, он попал в плен, где и написал, "чтобы не впасть в отчаянье", как сказано в предисловии, трактат "De Tintinnabulis" ("О колокольном звоне").
566
Об этом упоминает в труде "De Campanis" ("О колоколах") Анджело Рочча, епископ Тагасты (1545-1620).
567
Триады с XVI по XVIII посвящены колокольному звону по умершему. Согласно "Уставу Англиканской церкви", "когда уходит человек из жизни, следует звонить в колокола... И когда отошел умирающий (если таков был исход), должно ударить в колокол, но не более, чем один раз, и звон этот должен быть звоном кратким, потом же звонят перед погребением тела и еще после, когда свершилось погребение". Донн в XVI триаде говорит о погребальном звоне, а в XVII и XVIII возвращается к звону на исход души и звону, сообщающему о том, что один из членов общины усоп.
568
На соборе Нотр-Дам в Антверпене, который Донну довелось видеть во время его путешествий, — тридцать три колокола.