Тело есть начало духа, корень духа.
А дух есть запах тела.
(В. Розанов. Опавшие листья)
I
В кругу друзей в смиренье одиноком
бывает свет прорвется ненароком
и бунт зардеет радугой-дугой -
в кругу друзей порукой круговой.
Бывает же совсем наоборот,
не свет, а тьма негаданно прорвет,
и завистью зардеет ум смиренный -
в кругу друзей порукою измены.
Столкнувшись с сим пикантным пируэтом,
печальный дух, в халате и штиблетах,
все объяснит ущербностью луны.
А непечальный, легок и всклокочен, -
природой тел, которые... А впрочем,
деревья уж в преддверии весны.
II
Деревья уж в преддверии весны,
в преддверии любви птенцы и травы,
и правы те, которые неправы,
и неумны, которые умны.
Темны надменной истины уста,
кружатся головы в божественной гордыне,
в ватерклозеты цвета спелой дыни
спускаются деянья живота.
И жизни эта влажная черта
весьма свята, - с крестом ли, без креста, -
ирония, мой друг, здесь неуместна.
Исполнен суеты приход весны,
жених - куда ни глянешь - и невеста,
и ветви их, как жилы, сплетены.
III
И ветви их, как жилы, сплетены
в одну большую крону. И природа
расшила ими пояс небосвода
касанием смычка или струны.
Ты подошла неслышно со спины,
глаза покрыла теплою ладонью,
и что-то от котенка и мадонны
сплелось в тебе в преддверии весны.
И день, слегка приблизившись к окну,
немедленно призвал на нас луну
и сам внезапно обратился в вечер.
И ночь сошла. И тихие, как свечи,
мерцали фонари, налившись током,
в томлении неброском и глубоком.
IV
В томлении неброском и глубоком
стоял я на развилке трех дорог,
то бишь, трех женщин, да простит мне Бог
метафоры сей пафос кособокий.
Любовью назову одну вальяжно,
другую по привычке - просто Мать,
а третью, как нетрудно тут понять,
Отчизной скромно окрещу. И важно
Опять начну с развилки трех дорог,
то бишь, трех женщин, да простит мне Бог -
пустая мысль, а все не утихает.
Стоял я на развилке женщин трех,
но грудь вздымала тайна трех дорог:
с душой ли, без души они - кто знает.
V
С душой ли, без души они - кто знает,
размерены и правильны до слез,
все планы и дела у них всерьез,
но и шутить изволят. И признаюсь,
Мне по душе их род и образ бдений,
люблю их ровный шаг и слог, и вздох,
хотя, наверно, я бы трижды сдох,
коснись меня сей мудрой кости гений.
А впрочем, смею думать, что от лени,
от лени и ума ограничений
затеял я, фигляр и феномен,
Иронией смущать живые тени,
растущие не в зареве сомнений,
но в кротком ожиданье перемен.
VI
Но в кротком ожиданье перемен
есть нечто от раба или лакея,
трудяги, добряка и фарисея
и звон мечты, срывающий с колен.
Непостижим путей небесных плен,
непостижимей путь земли и леса,
равны пред ним философ и повеса,
и ловелас, и всяких обществ член.
В такой-то час, в такой-то день и век,
мы входим в жизнь, не открывая век, -
изделия из пыла, пота, вен,
Из смрада, слизи, разной ерунды,
взаимопоедания среды, -
свободные от игр и измен.
VII
Свободные от игр и измен,
поползновений прихоти и плоти,
те старцы, как сказал сосед напротив,
имеют целый мир зато взамен.
Пусть пропадает, к черту, острота,
пусть ночь длинна и мучает простата,
но простота цветка, сонет или соната,
но пенье птиц, но всплеск и всхлип куста,
Но красота небесного холста,
холодный душ семейной перебранки,
горячий чай и свежие баранки,
И мудрый взгляд приветливого пса!..
Бессмертности дешевой не внимая,
они пример бессмертия являют.
VIII