Обломки человеческих существ,
Невинные, наивные, как дети,
У царственных хоромов богачей,
У их высоких окон и дверей.
Заполнив площадь, точно муравейник,
Все как один, - и мал, и млад, и стар, -
Раскладывают раны, как товар
Раскладывает бойкий коробейник.
Кто череп перебитый, кто плечо,
Кровоподтеки, вывихи, - еще:
Осиротелость вытянутых губ,
Просящий взгляд, пришибленность, испуг -
Весь арсенал побитого раба.
Платите, богачи и господа!
Что может быть дешевле в мире этом?
И богачи, не выходя к калекам
И раскрываясь только в пол-окна,
Сморкаясь в свои чистые жилеты,
Передают на улицу пакеты,
Высвечивая скорбь свою сполна.
О нищие! Теперь вам лишь осталось,
Пока не схлынул деловой угар,
Сходить на кладбище,
Разрыть могил слежалость
И кости всех родных - какая малость! -
Достать и тоже превратить в товар,
Чтоб всякий исступленно ликовал
И ярмарка от смеха надрывалась.
А после на пустынном перекрестке,
Оставшись лишь с собой наедине,
Вы вытащите руки из лохмотьев,
Протяните их вверх навстречу солнцу
И захлебнетесь плачем по себе.
И страждущая песнь
В многоголосье хриплом
Взлетит, взывая к милости чужой.
Так стойте ж так
Под этим вечным всхлипом
С протянутой рукой.
С протянутой рукой...
Ну что еще, мой друг, сын человека.
Бежать в пустыню - вот он, выход твой,
И чашу бед, всю эту боль и ветошь
Взвалить на плечи и тащить с собой,
И там всю душу разодрать о камень
И гнев бессилья ею напоить,
И видеть, как звезда в ущелье канет
И вихрь песков все это поглотит.
Пржевальск, 1976 г.
Средневековые анонимы
(Перевод с английского)
Эдуард, Эдуард
"Почему с твоей шпаги каплет кровь,
Эдуард, Эдуард?
Почему с твоей шпаги каплет кровь
И столь грустен ты?"
"О, убил я сокола моего,
Мама, мама;
О, убил я сокола моего,
Он был так хорош".
"Кровь сокола твоего так красна,
Эдуард, Эдуард;
Кровь сокола твоего так красна,
Говорю тебе, сын мой".
"О, убил я рыжего рысака моего,
Мама, мама;
О, убил я рыжего рысака моего,
Он несся, как ветер".
"Твой рыжий был стар, есть другой у тебя,
Эдуард, Эдуард;
Твой рыжий был стар, есть другой у тебя,
По ком можно страдать".
"О, убил я любимого отца моего,
Мама, мама;
О, убил я любимого отца моего,
И беда мне, о Боже!"
"От кары какой же за это ты будешь страдать,
Эдуард, Эдуард?
От кары какой же за это ты будешь страдать,
Мой сыночек, скажи мне".
"Я ноги свои унесу далеко-далеко,
Мама, мама,
Я ноги свои унесу далеко-далеко,
За моря-океаны".
"Но что станет с замком тогда,
Эдуард, Эдуард?
Но что станет с замком тогда,
С этим башенным чудом?"
"Он будет стоять здесь, покуда не рухнет,
Мама, мама;
Он будет стоять здесь, покуда не рухнет,
А мне не бывать в нем отныне".
"Но что ты оставишь дитяткам своим и жене,
Эдуард, Эдуард?
Но что ты оставишь дитяткам своим и жене,
Когда убежишь за моря-океаны?"
"Покои вселенной, пусть сами от жизни хлебнут,
Мама, мама;
Покои вселенной, пусть сами от жизни хлебнут,
А мне никогда не видать их отныне".
"А что оставляешь ты маме любимой своей,
Эдуард, Эдуард?
А что оставляешь ты маме любимой своей,
Сынок мой, скажи мне?"
"Проклятие ада дарю я на память тебе,
Мама, мама
Проклятие ада дарю я на память тебе,
Твои выполняя советы. О Боже!"
Песнь вишни
Иосиф был уже не молод,
не молодым уже он был,
когда женился на Марии
и в Галилее с нею жил.
Их путь однажды шел по саду,
богатому, как божий кров,
росли в нем ягоды и вишни
такие красные, как кровь.
И вот идут они по саду,