– Это не ответ на вопрос, – нахмурился Дин.
– Знаешь… У взрослых людей всегда есть тот человек, с которым не получается общаться часто. Можно сказать, что вы видитесь раз в никогда, но сам факт, что у этого человека всё хорошо, невероятно важен для тебя. Как думаешь, мне понравилась новость, что Суми убили?
Дин изменился в лице. Ныне он хмурился не от раздражения, а от удивления. Он не успел уловить этот перелом в диалоге, когда явный перекат бочки в его сторону превратился в подобие оправдания. В непонятках покачав головой, Иватани посмотрел на Мори с вопросом.
– Дин. Ты сын Суми. Самого доброго человека на свете. Ближе коллеги, чем она, у меня никогда не было и, скорее всего, не будет. Я знаю её и прекрасно понимаю, что у неё не может быть сына, который будет тупо убивать всех потому, что ему так захотелось.
– Я вас вообще не понимаю… Вы пытаетесь меня окрестить преступником или оправдать?
– Сам-то как считаешь, дурень? – усмехнулся Мори, допивая кофе. – Кто вообще станет спокойно общаться с человеком, которого считает убийцей?
– Никто, наверное…
– Ага. Послушай. Сколько тебе там лет? Восемнадцать же не сильно давно исполнилось?
– Да.
– Тебе всего! Всего восемнадцать! Ты даже и близко ко взрослой жизни не подступился, а уже столько всего наворотил. Но знаешь, это даже отлично.
– А?... – совершенно теряясь в смысле разговора, протянул Дин.
– По молодости мы совершаем невероятное количество ошибок. Но главное качество молодости – адаптивность. Вот ты бы мог сказать по мне, что раньше я был главным задирой школы, а потом ещё и банду сколотил, чтобы с мирняка деньги трясти.
– По одному вашему взгляду видно, что вы с десяток людей в асфальт закатали, если честно…
– Ха! Вот именно! И что теперь? Я не в тюрьме. Не побираюсь. У меня отличная работа, прекрасная жена и лучшая дочь, о которой только можно мечтать. Умница, красавица, будущий спаситель, если не передумает.
– Но я всё ещё не понимаю, к чему вы ведёте.
– У тебя есть два года. Два года, чтобы закончить с этим делом и начать заниматься нормальной жизнью.
– То есть вы…
– Не-не-не. Я не даю тебе добро, чтобы ты продолжал встречаться с моей дочкой.
Только Дин успел расстроиться, как Мори придвинулся ближе и похлопал того по щеке, ухмыляясь вновь.
– Шучу я, успокойся. Давай начистоту, а то ты у нас немного тугой. Только не воспринимай это за лесть, а то точно запрещу с Каэдэ общаться. Ты явно лучший вариант из тех, кого могла бы притащить Кая. Ты не говнопанк, не торчок, не маргинал. Ты вполне себе здравый парняга с самым что ни на есть стержнем. Такого молодого человека только в радость видеть рядом с дочкой. Но есть одно ма-а-алое «но». Ты режешь террористов направо и налево. Пореже появляйся на ТВ, вот тебе совет, дружок. Ты когда людей из ТЦ таскал, как минимум на пяти каналах транслировался. Там же и твоя драка с подрывником была снята. Уж не знаю, как до тебя до сих пор не добрались, но раз этого не случилось, то всё не так плохо. Напоминаю, у тебя два года. Убиваешь всех ублюдков, что посмели навредить Суми, а потом идёшь учиться на медицинский.
– Что? Почему на медицинский?
– Потому что я прекрасно вижу, когда человека зашивали хирурги, а когда он зашивал сам себя. Я так понял, ты уже пару раз себе брюхо штопал, да? У тебя такой шрам на животе, словно его криво зашили, а потом не могли достать швы.
Дин невольно расплылся в улыбке, глядя Мори прямо в глаза. Он попытался что-то сказать, но не сдержался и рассмеялся, сдержанно гогоча, чтобы не привлечь внимание по ту сторону двери.
– Что, настолько заметно?
– Конечно, – посмеялся Маноду в ответ. – Однако, моё уважение. Не всякому хватит духу оперировать самого себя. Сколько раз такое практиковал?
– Уже не посчитаю, сэр.
– Ужас какой, – продолжил смеяться Мори. – Как только снесёшь голову глав гаду, жду тебя в своём отделении на должность ассистента. Думаю, ты представляешь, как выглядит человек изнутри.
– Представление имею.
– Вот и отлично. Но давай кое о чём договоримся, – тон Мори внезапно стал пугающим вновь. Он заледенел в мгновение ока, не дав Дину даже секунды на адаптацию. – Если с головы Каэдэ упадёт хоть один несчастный волосок… Я сделаю из тебя овоща хирургическим путём, а после сдам общебезу. И поверь, очень тяжело жить, когда не чувствуешь своих конечностей и при этом не можешь говорить, – эти слова были сказаны с каким-то совсем уж маниакальным упоением. Мори буквально кипел, проговаривая это, что явно давало понять его намерения.