***
Сизый дым сигареты сплетался в узлы, постепенно утекая вверх. Жгучее пекло Калифорнии ощущалось как никогда приятно. Ещё приятнее было стоять под навесом, скрываясь от нечеловеческих температур. Ситуацию спасал только мягкий влажный воздух, который чувствовался несколько иначе, нежели в Японии. Здесь он был несколько явнее, слегка прянее и совсем чуть-чуть роднее. Стоящий на входе в аэропорт Ода неспешно потягивал сигарету, принимая все эти факторы как что-то новое, словно он никогда здесь не был. Безусловно, было хорошо вернуться почти что домой, однако ностальгические чувства полностью перекрывал факт того, почему Иватани в принципе покинул этот уголок планеты, переехав за океан.
– Опять куришь, – недовольно пробухтел подходящий сзади Дин, держа в руках открытую баночку газировки.
– Не поверишь, но это не ощущается как «опять». Каждый раз как первый. Каждый раз смотрю на эту палочку и думаю: «От одной хуже не станет». Такая же мысль у меня была, когда думал выкурить самую первую. Только вот что-то эта первая всё никак не закончится.
Недовольно фыркнув, одноглазый подошёл ближе, опираясь рукой на плечо отца и вставая на одну ногу, вторую упирая носком в пол. Мирно попивая колу, младший Иватани наблюдал за мегаполисом вдалеке. Он невольно допускал мысли о том, что хотел бы остаться здесь, поближе к настоящему социуму, ибо на фоне бескрайних высоток с летающими щитами-голограммами, Райто казался ему абсолютной деревней.
– Почему мы отсюда переехали? – поинтересовался Дин, чуть тряся отца за плечо.
– Не отсюда. Нам до Сан-Хосе километров семьдесят ехать.
– Ты меня понял.
– Дин, ты сам знаешь почему, – немного раздражённо ответил Ода, не особо желая отвечать на этот вопрос.
– Знай я, то не стал бы спрашивать, не думаешь?
Устало посмотрев на своего сына, лейтенант указал свободными от сигареты пальцами на газировку, тем самым молча её прося. Дин без лишних разглагольств передал баночку отцу, а тот, в свою очередь, протянул сыну сигарету.
– Меня пока устраивает цвет моих зубов, – скептично глянув на дотлевающий табачный свёрток, отшутился Дин.
– Дело твоё, – Ода не стал упрашивать, покорно перенимая газировку и делая небольшой глоток.
Мимо шло много людей с чемоданами на привязи. Такси то и дело останавливались вдоль дороги, высаживая новых и новых будущих пассажиров самолётов. Было не сильно шумно, но даже так ни один из Иватани не воспринимал этот шум в принципе. Словно вокруг был вакуум. Они оба глядели на цветущий невдалеке город, небольшой отрезок которого воплощал в себе самые смелые фантазии из разряда киберпанка. Сделав ещё глоток, Ода с горечью вновь вспомнил, зачем он бежал из этого места, тут же оборачиваясь к Дину, который безжизненным взглядом смотрел куда-то вдаль, почти не моргая. Смесь обиды и страха плотно окутала разум офицера, который лишь сейчас понял, почему его сын с некоторой периодичностью задаёт странные вопросы, ответы на которые прекрасно должен знать сам. Раньше он не понимал, не хотел понимать. Не хотел даже слышать подобное, считая это абсолютной глупостью. Сейчас же, глядя на своего сильно выросшего сына, Ода, с грустью вздыхая, решил всё объяснить. Но отнюдь не с той стороны, с которой нужно было.
– Деньги. Мы с Суми просто не тянули жизнь здесь. У тебя дед с бабкой были очень богатыми. Вот они здесь жили спокойно. Мы же не смогли. Решили переехать туда, где нашей зарплаты будет хватать на всё вдоволь.
– Эта газировка хренова стоила четыре доллара. Боюсь представить, сколько здесь стоят дома.
– Так в аэропортах всегда дорого, дружок. Нашёл где закупаться.
– Да фиг с ним. Через сколько мы вылетаем?
– Минут через двадцать. Есть ещё время постоять. Как там остальные?
– Бегают по магазинам, скупают сувениры.
– Ожидаемо. Весьма.