И всё же нашёлся тот, кто превратил столь изумительный день в руины. Руины, что не восстановили за целый год.
В горле Дина образовался ком, а на краях глаз скопилась влага. Хотел он было на мгновение предаться чувствам, да не успел – в кармане почувствовалась вибрация, исходящая от телефона. Отогнав все мысли, Иватани достал мобильник и принял вызов, не смотря на номер.
– Дин, я сколько раз говорил тебе обходиться как можно аккуратнее? Вся прихожая кровью перемазана, ступить негде, – в рядовой манере причитал Ода, не вкладывая особого негатива в свои слова.
– В следующий раз, когда какой-то гандон в меня шмальнёт, я просто пожму ему руку, так и запишем.
– Я, кстати, не видел гильз. Откуда он в тебя… А, стой, вот она. Под шкаф закатилась. Ох… это, конечно, не пуля, но всё же. В тебя выстрелили двенадцатым калибром. Ты как там?
– Нормалёк, максимум синяк останется.
– Каким образом ты такое выдержал в упор? Тебе должно было рёбра сломать.
– Я на груди и животе слоёв шесть нарастил где-то. Аж вперёд немного перевешивало.
– А ведь год назад ты еле-еле мог хотя бы одним себя покрыть. Далеко пойдёшь, боец. Ладно, я тебе чего звоню-то. Через час жду тебя в офисе. Обговорить кое-что надо. Только переоденься, а то ты по-любому сейчас выглядишь как кусок швейцарского сыра.
– Я выгляжу как человек, которому было бы самое то проспать два дня без задних ног. Может, хорош меня по заданиям гонять?
– В другой жизни отоспимся. Конец связи.
Сбросив звонок, Иватани сунул руки в карманы и поднял взгляд на железнодорожные пути вдалеке. С недавнего времени в городе есть, как это раньше называли, электричка будущего, которую сейчас просто называли монорельсом. Дорога для таких чудес логистики прокладывается прямо под автомагистралями, так что трафики совершенно не пересекаются, оставляя много свободного пространства. Если вовремя зацепиться за чудо-трамвайку, то можно спокойно добраться до дома в два счёта. Светофор не успел сменить свой огонёк, а чьё-то тело уже повисло под составом, цепляясь за его брюхо каменными когтями.
Дверь дома распахнулась в тысячный раз за последний год, пуская внутрь квартиры её хозяина. Скинув обувь, он неспешно прошёл вглубь, останавливаясь посреди зала. Нет, ничего не поменялось. Все вещи лежали ровно там, где и должны были. Глубоко внутри Иватани образовывалось чувство, что это было тем самым местом, где его ждут, однако причин на это совсем не находилось. Отец жил в своём доме, а Дину он арендовал квартиру, дабы при задержании Оды сын имел время на побег. Сейчас же, когда Иватани один-одинёшенек стоит посреди своей квартиры, ему кажется, что в жизни всё не так уж и плохо. Тишина и тепло, тепло и тишина. Ему не кажется, что это мало для счастливой жизни. Хотя, после ухода матери, для него понятие счастья стало относительным. Теперь оно определяло состояние, при котором не было причин для стресса. Ничего, что напоминало бы ему о самом дорогом. О том, что он потерял.
Шкаф-купе неохотно распахнулся, издав протяжный скрип. В очередной раз застав беспорядок в своих вещах, Иватани в сотый раз пообещал сам себе убрать это, как только появится либо желание, либо время, либо силы. Порыскав в небольших нагромождениях однотипной одежды и вытянув с полки чёрную толстовку за рукав, Дин скинул дырявую кофту на кровать, после сразу направляясь к выходу, попутно натягивая на себя кофту. Ему хотелось как можно скорее закончить с делами и приступить ко сну, но что-то глубоко в мыслях шептало фразу «Ну, надейся», ссылаясь на то, что сон опять наступит под утро. Хотел было Иватани покинуть дом, как взгляд зацепился за зеркало в прихожей. Остановившись, Дин с опаской сделал шаг назад и посмотрел самому себе в глаза. Он видел перед собой уставшего и измученного парня, ничего более. В себе он не видел личность, не видел человека в широком смысле этого слова. Акцент был лишь на своих же уродливых шрамах и почерневшем глазу. В тысячный раз приглядевшись к своему слепому глазу, Дин вновь обратил внимание, что казался чёрным он лишь издалека. По факту своему он был просто залит застывшей кровью изнутри, и если оттягивать веко, то были видны уцелевшие части белка, которые лишь немного покрылись потрескавшимися капиллярами. Выглядело это мерзко.
– Вот тебе и жених, – саркастично высказался Дин, вздыхая и выходя из дому.