– У вас же есть подруга, насколько я знаю, так ведь?
– Н-нет…
– Я чувствую ложь, даже не пытайтесь.
– М… Да, есть. Каэдэ но Мори.
– А Земля-то круглая. Как раз вместе с доктором Мори Суми помогала мне встать на ноги, – приободрился Сора, словно он начал слушать диалог только с этого момента.
– И правда, мир тесен. Дин, твоя девушка – это твоя ответственность. Ты головой за неё ручаешься и обязан делать всё, чтобы с неё ни единого волоска не упало. А всё почему? Она твой близкий человек. Тот, кого ты любишь. Не знаю, как выглядело твоё решение на счёт Каэдэ, но по итогу ты с ней встречаешься. Надо признать, что Атсумэ тоже должен занять это важное место. К друзьям мы тоже питаем любовь, не меньше, чем к своей половинке. Если ты готов оберегать Каэдэ, то должен быть готов оберегать и Атсумэ. Пожалуйста, поговори с ним об этом, когда он проснётся, хорошо?
– Да, мэм… Спасибо.
– Наши двери всегда открыты для тебя, не стесняйся приходить в гости просто чтобы поболтать, хорошо?
– Хорошо. Мне… приятно это слышать, – тихо закончил парень, начиная подниматься с кресла.
***
Вернувшись в больницу, Дин ещё немного поговорил с отцом о предстоящих проводах и планах, после чего помог ему собрать все вещи домой на выписку. Настроение было чуть лучше утреннего, но ощущение уныния всё никак не отступало. Тот разговор с Сирэн заставил Дина думать над своим отношением к Атсумэ на протяжении всей дороги до больницы. С одной стороны, синевласка всё ещё воспринимался Иватани как рассеянная бестолочь, а с другой, более глубокой стороны, можно было и правда назвать его другом. Трабл заключался не столь в конъюнктуре этих двоих, сколь в самом значении слова «друг». Дин точно не знал, что это такое. Человек, с которым просто приятно проводить время, или тот, кто готов отдать тебе всё без остатка за просто так? И, казалось бы, вопрос сам по себе не имеет смысла. Каждый человек трактует это понятие по-своему, в силу своего опыта, отчего, собственно, и появляются разногласия, как и в любом другом вопросе. Но казус был таков – Дин дружил лишь единожды, и дружба эта была чуть ли не односторонней. Безусловно, были те люди, с которыми он общался на уровне знакомых, однако за всю прожитую жизнь не нашлось никого, кого бы он мог назвать настоящим другом. По этой причине ему было трудно судить о том, является ли Тсу тем самым человеком, которому можно дать этот заветный статус.
Несколько раз легонько хлопнув себя по щеке, Иватани привёл себя в чувство и наконец отвлёкся от гнетущего потока мыслей. Перед его носом стояла белая дверь с нумерацией. Палата Кьюсэ. Положив свою большую ладонь на холодную ручку, Дин замер и простоял в таком положении некоторое время, прежде чем глубоко вдохнуть и следом боднуть головой дверь. Войдя внутрь, он первым же делом ощутил приглушённый запах перекиси и цветов. Прикрытая дверь щёлкнула замком, Дин отпрянул от входа и стал продвигаться ближе к койке. Периодические пики ЭКГ заставляли вести себя ещё тише. В комнате было тускло, окна были зашторены, однако свет проникал в палату через тонкие занавески. Дин подошёл к кровати и присел на корточки. Перед ним мирно лежал Атсумэ, что был подключён ко множеству датчиков нескончаемыми проводами. Совсем не двигался. Его дыхание было еле-еле заметно. Коснувшись щеки Тсу пальцем, Иватани чутка подтолкнул его голову в сторону. Затем он схватил его за челюсть полной рукой и стал вертеть его головой по сторонам, медленно, будто пытаясь найти его слабое место. Но, отнюдь, он не пытался раньше времени убить своего товарища. Подобные странности были для того, чтобы окончательно закрепить в голове факт наличия этого человека в своей жизни. Да, звучит это, безусловно, глупо, однако в тот момент Дин будто перешагнул порог между выдумкой и реальностью. Убрав руки с лица, парень переложил их на предплечье Тсу, поглаживая его вдоль, вперёд и назад. Остановившись, одноглазый сжал основание кисти Атсумэ в кулаке и стиснул зубы. К горлу пристал тот самый неприятный ком. Слёзы невольно выступили на его глазах, выкатываясь из-под век и сразу капая на свежее постельное бельё. Громкий соп стал смешиваться с резкими вздохами. Прерывистые выдохи были уже после. Подняв руку товарища, Дин приложил тыльную сторону его ладони к своему лбу и закрыл глаза, стараясь хоть немного себя унять. Вместо этого случился совершенно противоположный эффект – Иватани больше не смог сдерживаться и начал тихо плакать, поглаживая чужую руку. Чувство вины за случившееся прошибло его навылет. Боль в районе глазницы всё нарастала.