– Тоже не знаешь, с чего начать?
– Не знаю. Не хочу знать. Я так устал…
Взглянув на отца, Иватани немного поник. Состояние шока уже прошло, адреналин больше не дрючил нервную систему. Теперь присутствовало лишь чувство вины с капелькой стыда за всё произошедшее накануне. Как бы Дину не было трудно признавать такие очевидные вещи, но он искренне любил отца, невзирая на все отрицательные стороны, отчего ему совсем не хотелось вовлекать его в подобные проблемы. Он пережил достаточно, чтобы иметь право жить в спокойствии до конца жизни, но, к сожалению, судьба-шутница всё никак не может унять своё извращённое воображение. Пихнув отца кулаком в плечо, Иватани привлёк к себе внимание и отвернулся к лобовому стеклу, смотря куда-то в сторону главной дороги.
– Давай проведём немного времени вместе, как всё закончится?
– С чего такое желание?
– Ну, сам посуди. Мы так и не сходили в поход. Уже год, как ты пообещал. Даже больше.
– Как думаешь, мама сильно на нас обидится, что мы пойдём без неё?
– Ещё раз так пошутишь, и я сломаю тебе нос.
– Да я… Ай, ладно, прости. Плохая шутка. Но ты это, не забывай, что с отцом общаешься. Что ещё за «нос сломаю»?
– Ни слова про маму. Я терпеть не стану, – буркнул Дин, отворачиваясь к двери и утыкаясь взглядом в громадную фигуру за окном.
Это был Маноду.
Он молча стоял перед машиной, сложив руки на груди, пристально наблюдая за Дином по ту сторону стекла. Одноглазику резко стало не по себе. Охладевшая вмиг рука мягко коснулась ручки и, будто ватная, попыталась дёрнуть её несколько раз. На помощь пришла твёрдая рука будущего тестя, что чуть ли не оторвала дверь от иномарки, вытаскивая перепуганного Иватани наружу, держа его за грудки. В тот момент Дин ощутил себя воистину маленьким, несмотря на схожий с мужчиной рост. Мори холодно смотрел на парня, сжимая его ворот с каждой секундой всё сильнее.
– Объяснись, – жёстко потребовал он, оставляя после вопроса лишь желание провалиться под землю.
Но Дин не смог выдавить и слова. Наблюдая за полыхающим гневом под маской хладнокровия, Иватани со стеклянными глазами продолжал сохранять абсолютное безмолвие.
– Живо, – на сей раз слова прозвучали куда более агрессивно.
Положение спасла только ещё одна огромная рука – рука Оды. Вцепившись в запястье Маноду мёртвой хваткой, старший Иватани принялся сжимать его с такой силой, что доктор вмиг скривил лицо, поджав губы и прищурив взгляд.
– Какого чёрта… – чуть ли не зашипел Мори.
– Отпусти. Моего. Сына, – подобно грому, забасил офицерский голос.
Было видно, как Ода сдерживался. Мышцы на его челюсти набухли и сжались, а руки покрылись вздувшимися венами, которые были видны из-за закатанных рукавов. Жёлтые глаза пристально глядели прямо в душу Мори, будто пытаясь выпотрошить её изнутри. Хватка ослабла. Дин оказался свободен. Отступив назад, младший Иватани упёрся спиной в машину и робко приподнял руку, не рискуя положить её на плечо отца.
– П-пап… Хватит, – попросил он дрожащим голосом.
Ода не повёл и глазом. Ещё несколько секунд он выжигал во лбу Мори дыру своим взором, после чего отпустил несчастного хирурга, который тут же схватился за запястье, начиная его растирать.
– Надеюсь, вы в курсе, что вы только что защищали убийцу.
– Послушай-ка сюда, уёбок очкастый. Этот убийца спас твою дочурку от куда более ужасной участи, нежели наблюдение за убийством. Хоть слово против скажешь, и я раскатаю твою тупорылую морду по стенке твоего же дома. Те люди были из клана, за которым наше отделение давно охотится. Ты должен ноги Дину целовать за то, что он не побоялся и защитил Каэдэ от четырёх отморозков.
– Я не позволю вам общаться со мной в столь пренебрежительном тоне.
– А я срать хотел на то, как ты хочешь общаться. Не то ты время для вежливости выбрал, педант хренов. Ты услышал, что я тебе сказал?
– Услышал. Отлично услышал.
– Какие у тебя тогда вопросы?
– Никаких. Только просьба к вашему сыну, – Мори со взглядом, полным презрения, уставился на Дина, буквально сдавливая его меж атмосферами страха и стыда. – Не приближайся к моей дочери. Никогда.
Сил хватило только на короткий вздох. Отпрянувший от машины парень схватился за плечи Маноду и сжал их, начиная постепенно подступать вперёд, отталкивая мужчину от тротуара.
– Нет, нет, нет. Пожалуйста, мистер Мори. Прошу, не надо. Прошу, не стоит так говорить. Я вас умоляю, подумайте ещё раз, – тараторил одноглазый, приближаясь к истерике всё больше с каждым сказанным словом.
Но Мори был непреклонен. Грубо оттолкнув Дина одной рукой, он поправил футболку на себе и поспешил вернуться в дом. Каково было его удивление, когда прямо перед ним через забор перемахнул Иватани, на полном ходу устремляющийся в его же дом. Добежав до двери, Дин ввалился в прихожую и стал звать Каэдэ, однако его быстро прервал Маноду, что ныне мог не церемониться, ибо сие действие происходило на пороге его владений, отчего любое его действие могло рассчитываться как самозащита. Несколько тяжёлых ударов пришлось по голове, один прилетел в шею. Упав на колени, Дин быстро покрыл себя камнем и встал, продолжая ход в более медленном темпе. Он не прекращал звать Каю, но ответа он так и не услышал. Прилетевший по голове удар черенком лопаты оставил всякие надежды на хоть какое-либо решение этой ситуации миром. Сначала Мори огрел неприятеля черенком, разбив его в щепки, одновременно с этим разбивая стоящий поблизости торшер, а после продолжил вдавливать голема в стену собственными силами. Свет пропал, под ногами захрустело стекло. Тут к бойне подключился и Ода, что влетел в дом и одним чётким ударом в челюсть снёс доктора, который тут же свалился на пол и немного отполз назад, поправляя очки и чуть было не выпавшую челюсть. Наступила тишина. Все трое тяжко дышали. Имя Каи больше не звучало на пороге дома. Где-то в глубине коридоров послышался женский плачь.
Каменный хруст сопутствовал впитыванию рокодермиса в крайние слои кожи. Дин больше не был защищён. Его, казалось, опустошённое тело поднялось на ноги и направилось прочь, немного шатаясь из стороны в сторону. Ода же лишь фыркнул, одарив Мори самым презренным взглядом из всех, что хирургу приходилось видеть. Эти жёлтые глаза ему запомнятся надолго.
Дорога до дома была тяжёлой. Что Ода, что Дин не проронили и слова за всю поездку. Тишина была гробовой, ибо никто из этих двоих совершенно не обращал внимания на посторонние звуки. Ревущий под капотом двигатель, сотни машин за стеклом, поющие и светящиеся рекламные вывески. Всё это кануло в Лету благодаря сознанию, что блокировало любую информацию извне. Только свои мысли. Только желание вернуть вечер к исходной точке. С каждой секундой мир становился всё более серым, всё больше хотелось остановиться. Никаких убийств. Никаких разговоров. Лишь мирное пребывание тут, в этой жизни, до момента, пока не настанет время расстаться с этим местом. Вздохи казались тяжёлой работой, запахи раздражали. Свет от уличных фонарей, что раз за разом протекал внутри салона, казался врагом. Будто он намеренно давал лишний раз увидеть свои руки, освещая тьму. Руки, что совершили шестьдесят семь ошибок. И это только пока.
Машина остановилась, заставив Оду и Дина чуть податься вперёд. За окном была привычная высотка с синей табличкой, на которой была выгравирована семёрка. Отцовский вздох заставил парня прийти в себя и оглянуться. По рукам прошёлся мороз.
– Знаешь, Дин, – поникшим голосом начал Ода.