Район, где он жил, был ещё тот. Грязь, вонь, странные личности и шлюхи на улицах. Как и в годы жизни в «Роттоне» Двейн всегда был начеку. А после того, как он чуть не убил нескольких воришек, которые полезли к нему в надежде поживиться дорогими часами, его дом стали обходить стороной. Главный полисмен ещё три года назад провёл с ним беседу и доходчиво объяснил, что если он потеряет или сворует чужие часы, то ему прямая дорога на каторгу. Так он и жил в череде одинаковых одиноких дней, ни на что большее не надеясь и ни о чём не мечтая.
Но однажды Двейн сильно простудился. Он редко болел, но климат в этой местности был ужасный. Постоянно шёл дождь, иногда неделями, не переставая, и тогда влага проникала повсюду, в дома, под одежду. И в этот раз сырость всё-таки сделала своё дело. С самого утра его мучила лихорадка, голова раскалывалась, а кости выкручивало. Он горел в постели целый день, а к вечеру начал бредить. Впервые в жизни ему стало страшно, он испугался, что будет умирать в одиночестве, и тогда никто даже не узнает, что он мёртв. Страх и одиночество так сковали его сердце, что, пожалуй, впервые в жизни он бессильно заплакал от своей беспомощности. Глаза Двейна оставались сухими даже тогда, когда его пороли розгами, когда били вдесятером, но сейчас ему было так страшно умирать в одиночестве. Так отчаянно захотелось быть хотя бы кому-то нужным, чтобы кто-нибудь пожалел и помог. Но Двейн, как всегда был один.
Потерявшись во времени, сквозь бредящее сознание молодой человек вдруг услышал какой-то странный писк или плачь. Двейн подумал, что уже сходит с ума от жара и боли, но писк слышался всё отчётливее.
Покачиваясь и еле держась на ногах, парень всё-таки добрел до входной двери и распахнул её, но там никого не было. И тут ему в ноги ткнулось что-то мокрое и холодное. Парень вздрогнул от неожиданности и опустив глаза, увидел мокрого, жалко скулящего щенка, трясущегося от холода. Сил стоять не было и боясь отключиться, он подхватил щенка одной рукой и цепляясь за мебель, вернулся в кровать. Всю ночь Двейн метался в бреду, горя в лихорадке. Временами приходя в себя, он в отчаянии прижимал к себе маленький живой комок, и тогда было не так страшно, он был не один. Парень чувствовал стук маленького сердечка, ощущал тепло живого существа, и это не давало ему окончательно потерять связь с реальностью. Двейн был так благодарен судьбе за то, что сейчас был не один, но силы кончились и под утро он всё-таки отключился.
***
Очнулся Двейн от того, что что-то мокрое касалось его лица. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой любопытную собачью мордочку. Поначалу парень растерялся, но тут же всё вспомнил, и устало улыбнувшись, потрепал щенка дрожащей рукой по голове. Тот замер, а потом громко чихнул.
С этого дня началась их дружба, дружба одиноких и всеми брошенных человека и живого существа. На следующий день Двейн на дрожащих ногах попытался отыскать мать щенка, но её нигде не было. Скорее всего собаку с потомством сдали на живодёрню. Это был неплохой заработок у местных пьянчужек. И теперь, вот уже второй месяц они жили вместе. Наверное, человеческая душа так устроена, что не может постоянно быть одна, и душа Двейна в отчаянии потянулась к маленькому живому существу. А потом, как-то незаметно собачонок сумел заполнить собой всю его жизнь. И вот, он уже не мог заснуть, не чувствуя под боком тёплый комок, а утро его теперь начиналось с любопытной мордашки и настойчивого сопения на ухо. Незаметно для себя Двейн начал отдавать Лакки лучшие куски, а потом и вовсе стал тратить большую часть заработанных денег на лакомства для питомца. Судя по лапам, щенок должен был вырасти в крупную собаку, поэтому аппетит у него был отменный. Лакки постоянно просил покушать и требовал внимания к своей персоне.
Двейн прекрасно понимал, что собака слишком лакомый кусок для живодёров. Голодавший и отчаянно выживавший район кишел всякими тёмными личностями, и многие из них с величайшим удовольствием сдали бы щенка на живодёрню, выменяв его на пару бутылок дешёвого пойла, или же вечно голодные чумазые мальчишки, сбивавшиеся в стаи, выменяли бы за него чего-нибудь съестного. Зная это, Двейн всегда закрывал дверь на ключ, уходя на заказ, и постоянно следил, чтобы собака не выскочила на улицу, но чем больше становился щенок, тем сложнее это было делать.
Выручив сегодня немного денег, Вей почти все из них потратил на лакомство для Лакки, который чуть не сбил его с ног, почувствовав запах еды. Он радостно скулил и подпрыгивал, пытаясь лизнуть хозяина в лицо.
— Лакки, ты скоро меня с ног свалишь, — засмеялся парень, — Ты только посмотри, что я принёс хорошему мальчику, — молодой человек достал сахарную косточку.
Щенок тут же высоко подпрыгнул, выхватил лакомство, прижал его лапами к полу, а потом лег на него мордой и тихо зарычал.
— Ах ты, маленький засранец, ты ещё и рычишь на меня? А мне снова придётся сидеть из-за тебя голодным, — Двейн стал дразнить собаку, делая вид, что пытается отнять кость. Щенок положил на неё морду и снова зарычал.
— Ладно, иди прячь своё сокровище, маленький обжора, — парень улыбнулся, устало потёр шею и встал, снимая камзол.
Собачонок взвизгнул, подскочил, схватил лакомство в зубы и рванул с места. Парень положил на стол кусок хлеба, несколько картофелин и кусок сахара.
«Да, с таким рационом ты скоро будешь больше меня» — усмехнулся Двейн и пошёл к умывальнику, поёжившись от сырого сквозняка. «Как же я ненавижу этот дождь. Льёт уже неделю, не переставая, не пройти, не проехать».
<tab«Стоп. Почему так тянет сыростью?» — Двейн метнулся к входной двери, которая оказалась приоткрытой. «Лакки…» — со стоном пронеслось в его голове, а сердце мгновенно взлетело в галоп.
Парень кинулся на улицу. Светлый щенок должен быть слишком заметным на фоне непролазной грязи. Дождь сделал свою работу, превратив в болото и без того грязные улицы. Его глаза быстро забегали по домам и улице в поисках собаки.
— Лакки, Лакки, ко мне, малыш, — позвал Вей.
Но щенка нигде не было. Парня охватила паника, он метался по улице, не обращая внимания на ливень и непролазную грязь.
— Не его потерял? — Двейн вздрогнул и обернулся на резкий окрик.
Развернувшись, он увидел в десяти шагах от себя мальчишку лет четырнадцати. Чумазый, одетый в лохмотья, он улыбался гнилыми зубами, держа Лакки за холку на вытянутой руке. Щенок радостно взвизгнул и начал вырываться, увидев хозяина. Пацан сильнее сжал руку.
— Отпусти собаку, — спокойно попросил Двейн.
— Ха, ещё чего. Скажешь она твоя? А теперь, будет моя. За него можно выручить неплохой куш…
— Я выкуплю. Что ты хочешь за него? — голос парня дрогнул.
— Да что у тебя есть-то? Строишь из себя, а такой же голодранец, как и мы, — заржал парень.
За его спиной послышался хохот таких же мальчишек-босяков, как и он.
— Есть немного денег, камзол почти новый…
— А часы? — глаза пацана заблестели жадным огнём.
— Часов нет.
— Точно нет? — пацан недоверчиво прищурился, — Ну ладно, тащи сюда свои пожитки, посмотрим, что там у тебя есть.
Двейн развернулся и уже было рванулся в дом, но услышал за спиной:
— Хотя нет, я передумал, оставь их себе.
Парень обернулся и застыл на месте.
— В прошлом году ты знатно накостылял моему папаше. А он, хотя и алкаш последний был и помер от попойки, но как-никак родня. Давай-ка в память о моем папаше, — он задумался, — станешь на колени и попросишь прощения, при всех.
Двейн тяжело задышал и сжал кулаки, приготовившись к броску. Пацан, уловив это движение, попятился и выхватив из кармана какую-то заточенную жестянку, быстро прижал её к горлу собаки, от чего щенок громко взвизгнул и забился в его руках.