— Прекрати так смотреть.
Девушка молча подняла на него восторженные глаза.
— Слушай, ты так на меня сейчас смотришь, как будто я дракона убил.
— Убил, — выдохнула она.
В душе Вея разлилось невероятное тепло. Никто никогда не видел, как он работает, а уж тем более никогда не смотрел на него такими глазами восторженного ребёнка. «Как я буду теперь жить без всего этого?» — тут же больно кольнуло в сердце. Руки предательски задрожали, и чтобы скрыть это, парень поднял глаза и непроизвольно убрав с её лица прилипшую к влажному лбу кудряшку, тихо спросил:
— А мы сегодня кушать будем? Я сейчас умру от этого аромата.
Эбби замерла, не отойдя ещё от увиденного и оторопев от его жеста, несколько секунд смотрела на него, а потом сорвалась с места.
И вот, перед Двейном стояла миска дымящегося супа. Парень медленно зачерпнул его ложкой и отправил себе в рот. Эбби замерла. Ещё никогда в жизни она так не волновалась по поводу своей стряпни, и не дыша ждала вердикта. Парень прожевал, зачерпнул вторую ложку, потом третью. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Потом молча развернулся, наигранно выдержал паузу (в этот момент Эбби честно хотелось стукнуть его в лоб), а потом, улыбнувшись, сказал:
— Ладно, в расчёте.
Девушка с шумом выдохнула:
— Я с тобой с ума сойду.
Двейн рассмеялся и протянул ей вторую ложку.
***
Эбби лежала в кровати, а Двейн всё ещё работал за столом, сидя к ней спиной. Лежа на подушке не замеченная, она впервые так свободно могла рассмотреть его. Широкие плечи, высокий, всегда с прямой спиной, каштановые волосы, сильные руки… Да, сегодня она успела это почувствовать, когда он подхватил её у двери…
— Спи.
Девушка вздрогнула от неожиданности.
— Ты мне сейчас дыру на спине прожжёшь своими глазищами.
Она хихикнула.
— А где ты научился так «воровать»?
— Один хороший человек научил.
— Тот же, что и дом подарил?
— Угу.
— Повезло тебе с ним. А мне никогда не везло на хороших людей, — она тут же осеклась, — Ну по крайней мере до последнего времени…
Двейн замер от её слов. И тут она вспомнила, вскочила с кровати, вспыхнула от смущения, метнулась назад и быстро завернулась в одеяло, и споткнувшись о его край, и чуть не упав, подбежала к шкафу. Двейн развернулся и с изумлением следил за её метаниями.
— Забыла. Я тут забыла днём, совсем вылетело из головы, — она схватила с полки крестик и протянула ему, — Вот, я нашла. Ты не надел.
Вей неожиданно резко отвернулся.
— Положи туда, откуда взяла, — грубо ответил он.
Эбби растерянно вернулась к шкафу и осторожно положила крестик обратно. Двейн понял, что переборщил, и более мягко сказал:
— Это не мой, — и помолчав, добавил, — Это моей матери… По крайней мере, мне так сказали.
Эбби медленно подошла и стала у него за спиной.
— Ты совсем не помнишь её?
— Нет.
Ещё никогда ни с кем он не говорил об этом. Сердце загнанной птицей билось о грудную клетку.
— Иногда, по ночам мне снится женский голос. И это всё, — неожиданного для самого себя ответил Двейн.
— А я помню. Мамы не стало, когда мне было почти пять. Я хорошо её помню и очень скучаю, — всхлипнула девушка, — Даже не знаю, что хуже… не помнить совсем… или дико скучать и тосковать, видя её живую во сне, — Эбби смахнула предательские слёзы.
Двейн замер, не поворачиваясь. Странная ночь откровений. Он чувствовал спиной её тепло, слышал тихие всхлипы, но не давал себе права обернуться.
— Мне кажется, она бы хотела, чтобы ты носил его, — еле слышно и осторожно сказала Эбби.
Двейн молчал и не двигался.
— Ты, что не веришь? — громко воскликнула она, слишком ошеломлённая своей догадкой, и не произвольно положила свою маленькую ладошку на его плечо. Двейн вздрогнул, но всё также молчал. А потом севшим от волнения голосом ответил:
— Раньше верил… А сейчас… легче думать, что Его нет, — он тяжело вздохнул, — чем… чем понимать, что Он… — Вей задохнулся от эмоций, — чем по Его воле всю жизнь чувствовать себя несчастным и никому не нужным, — устало выдохнул он. Эти ночные откровения отнимали у него все силы. Впервые он кому-то жаловался на свою жизнь и судьбу.
Эбби окаменела. Она уже знала, что жалеть его сейчас никак нельзя, обидится. Поэтому выдохнув, она, осторожно еле касаясь, положила ему вторую ладонь на другое плечо, и всхлипнув, прошептала:
— Он есть. Я и раньше никогда не сомневалась… а теперь я точно это знаю.
Вей, не поворачиваясь и казалось, не дыша, накрыл своей дрожащей ладонью её руку.
— Не обижайся на Него. Я думаю, что самые тяжёлые испытания он посылает своим самым любимым детям, чтобы… чтобы… не поняв и не пережив страдания, мы не сможем почувствовать, что такое счастье, и не будем ценить то, что он нам подарил… — она снова всхлипнула.
— Ты правда в это веришь? — шёпотом спросил он.
— Наверное… но так хочется в это верить, — так же шёпотом выдохнула она.
Эбби чувствовала, как дрожит его рука.
— Спасибо. Спасибо, что ты такая.
Эбби показалось или его голос дрогнул? Немного справившись с эмоциями Двейн убрал свою руку и севшим голосом сказал:
— Ложись спать. Уже поздно.
Этот откровенный разговор дался обоим слишком тяжело. Эбби слегка сжала его плечи и невесомо скользнула в кровать. Этот насыщенный день забрал много сил, и она не заметила, как уснула. Двейн же просто не мог спать, и отключился всё также сидя за столом, уже под утро. Перед ним лежали собранные часы.
***
Следующие несколько дней прошли в каком-то напряжении. После того ночного разговора больше к этой теме они не возвращались. Но с того дня оба почувствовали, что перешли тогда какую-то невидимую грань, приоткрыв свою душу и сердце другому человеку. Они оба испугались этого и растерялись, не зная, как вести себя дальше. Случайно натыкаясь друг на друга, невзначай касаясь руками или задевая друг друга, оба смущались, перекидываясь дежурными фразами. И вот, сегодня утром, окончательно измучившись, Двейн не выдержал и неожиданно сказал:
— Накинь что-нибудь потеплее и пойдем.
Эбби удивленно посмотрела на него.
— Ну, раз мы немного разбогатели, то пойдём купим тебе эти, ну как их, — он замялся, — Ну чулки и чего там ещё… — он густо покраснел.
— Что? — вспыхнула девушка.
— Ну иди сама тогда, — быстро выпалил Двейн, не зная уже куда ему деваться.
Девушка истерично хохотнула. Двейн подошёл к ней, быстро сунул в руку несколько монет и вздохнув, выпалил:
— Слушай, ну пожалей ты меня уже. Иди. Но только быстро, туда и обратно.
Эбби думала, что провалится со стыда, поэтому она быстро надела накидку и замерла у самой двери:
— Ну я пошла?
— Угу, — ответил он, не поворачиваясь, — Только не долго. Я буду ждать.
Эбби улыбнулась и выпорхнула на улицу. Двейн замер, постоял так несколько минут, а потом схватил камзол и выскочил следом.
Сквозь тучи робко пробивалось редкое солнце. В это время года это была такая редкость. А ещё Эбби так давно не выходила на улицу, поэтому ей хотелось подставить своё личико под редкие солнечные лучи, а ещё ей так жалко было пачкать новые башмачки, что в попытке одновременно смотреть под ноги и вверх, она несколько раз спотыкнулась. Невидимо следящий за не Вей подкатил глаза.
«Ну что за дурочка, а? Расшибётся же».
Он уже раз двадцать пожалел, что отпустил её одну. А она ведь даже ещё никуда не дошла.
С горем пополам она наконец добралась до нужной лавки, и нырнула внутрь. Двейн остановился на расстоянии, спрятавшись за угол.
«Зачем я пошёл за ней? Волновался, что с этим «чудом чудным» что-нибудь случится?»
Это само собой, но самому себе врать он не мог. Он просто боялся, что она не вернётся. Двейн невольно сжал кулаки, но тут увидел, как Эбби вышла из лавки со свёртком в руках и зашагала по улице.
«Что-то быстро она? Наверное, почти ничего не купила. Экономная», — одними губами улыбнулся парень и тихо двинулся за ней.