На Райленд опустилась густая, суровая тишь. За окнами казарм, что были полны и всё равно казались вымершими, повисли хмурые апрельские сумерки. До отбоя было еще далеко, но лампы горели только в передних: общие спальни все до одной окутывала траурная темнота. Солдаты и офицеры, сидя на своих койках, прислушивались к заунывному плачу ветра и пустым взглядом скользили от одного не занавешенного окна к другому — там, за стеклом, кружились в воздухе белые хлопья последней весенней метели.
Однако не весь лагерь умолк. В женской казарме, такой же полной и темной, дрожала струнами лютня, и одинокий печальный голос вслед за ней пел свою песню.
С неба падает… Это, наверно, снег.
Белым крошевом вдосталь усыпан мир.
Но не радует. Знаешь, почти что нет.
Мы потеряны здесь, на краю земли…
Женщины и девушки лежали поверх одеял прямо в мундирах. Они слушали — и Кассандра Д’Элтар, свернувшись клубочком на своей койке, слушала тоже, хотя больше всего ей хотелось зажать ладонями уши. Она любила Сельвию, восхищалась ее талантом плести из обычных слов дивную вязь, но сейчас каждое из этих слов отдавалось в сердце тянущей болью. Хелвинд. Реджинальд Стрэттон был прав, не суля ему долгой жизни, — и, может быть, вместе с ней отдал свою. Как остальные его товарищи. Как Энрике, как Ричард де Кайсар… Как Клифф?
Скоро-скоро весь мир занесут снега,
Колыбельную песнь пропоет метель,
И в моих ладонях твоя рука
Станет солнца здешнего холодней…
Кассандра, стиснув в кулаке истерзанный угол подушки, зажмурилась — и в то же мгновение перед глазами ее встали полыхающие стены Хелвинда, рвущие небо драконы и бледное, застывшее лицо Клиффорда Вэдсуорта.
Так сложилось, что мы оказались здесь.
Мир вокруг побелел и почти исчез.
Небо падает. Это, наверно, смерть.
Веришь, это последнее из чудес…[1]
Кассандра, открыв глаза, резко села на койке.
— Во имя богов, Селли! — почти выкрикнула она. — Да спой же ты что-нибудь другое!..
Лютня, дав фальшивую трель, умолкла. Кадет Д’Ориан, словно очнувшись, растерянно заморгала, казарму всколыхнул глухой осуждающий шепоток, а Кассандра, сунув ноги в сапоги, вихрем пронеслась меж рядов одинаковых коек и вылетела из спальни, будто демоны за ней гнались. Орнелла приподнялась на локте, провожая взглядом спину подруги. Пытливо сощурилась, вполуха ловя покаянно-невнятное бормотание Сельвии, и медленно спустила ноги с кровати. Может, в Кассандре и было слишком уж много от Д’Алваро, но истеричкой она точно никогда не была. А это вдруг что такое?.. «Геону проигрывать не впервой, — с чувством неясного, нарастающего беспокойства думала герцогиня. — Даже Селли в рев не ударилась на этот раз, а Кэсс… Неужели она что-то знает? Что-то, чего не знаем мы все?» Ее светлость с сомнением качнула головой, однако всё же поднялась на ноги и вышла вслед за подругой.
В передней Кассандры не обнаружилось. Орнелла скользнула пристрастным взглядом по длинной веренице плащей, вытянувшихся на крюках вдоль стены, — кажется, все на месте. Да и дверь вроде не хлопала. Значит, в уборной, подумала герцогиня и оказалась права.
— Ну, знаешь ли, Кэсс, — прикрыв за собой дверь туалетной комнаты, сказала Орнелла, — это было чистое свинство! У меня у самой иной раз мурашки от милых песенок нашего цветочка, но уж так-то зачем?..
Кассандра, с ногами забравшаяся на каменный подоконник, даже не обернулась.
— Кэсс?
Смутное беспокойство вновь шевельнулось на дне души. Орнелла подошла к подруге и тоже присела на угол подоконника.
— Да что с тобой? — встревоженно и сердито сказала она. — На Селли сорвалась ни за что, так теперь еще и со мной разговаривать не хочешь? Кэсс!
Кадет Д’Элтар, глядя на серую мглу за окном, молча шмыгнула носом. Герцогиня сдвинула брови:
— Нет, это уже совсем никуда не годится! Ты что, из-за Хелвинда так распереживалась? Брось! Мы ведь отступили, а не проиграли! Да, цитадель пришлось сдать, и равнину, и перевалы — но нас же не разбили наголову!
— А потери?.. — всё так же не глядя на нее, обронила Кассандра. Герцогиня, про себя выдохнув с облегчением (заговорила таки!), неопределенно шевельнула рукой:
— Потери были всегда. Это война, Кэсс, и нам остается только смириться.
Кассандра, издав странный придушенный смешок, повернула голову.
— Смириться? — повторила она. — Погляжу я на твое смирение, когда весь третий курс вернется назад в закрытых гробах!
Орнелла застыла на подоконнике.
— Что? — пробормотала она, уставившись на подругу. — Какие гробы? При чем тут третий курс? Ведь их же отправили в Разнотравье!
Кадет Д’Элтар с новым хриплым смешком передернула плечами, и герцогиня медленно выпрямилась, чувствуя, как всё внутри смерзается в тугой ледяной комок. Разнотравье. Она еще тогда подумала, к чему они там, — а выходит, их там и не было? Выходит, что… «Боги-хранители! — пронеслось в ее голове. — Ричард!»
— Клифф велел не болтать, — словно во сне донесся до нее голос подруги. — Сказал, что их всё равно не бросят в бой, они ведь еще кадеты… Сказал, их скорее всего поставят прикрывать обозы, и Нейл тоже так говорил… А Данзар уничтожил две колонны из пяти, вместе со всем их воздушным охранением.
Орнелла, издав тихий сдавленный стон, сгорбилась и закрыла лицо руками. Кассандра, умолкнув, вновь отвернулась к окну. За ним летел снег — вязкий, тяжелый. Последний снег в этом году. И вот уже три недели, как вслед за Клиффордом Вэдсуортом исчезла и белая ворона. В ту ночь, когда третьекурсники Даккарая покинули лагерь, Кассандра видела друга последний раз — Нейл успел сбежать до того, как капитан Рид перешагнула порог уборной, но больше он не пришел.
Придет ли еще хоть когда-нибудь?
И где он теперь?..
«Его не могли отправить на запад, — думала Кассандра, предательски дрожащими пальцами скользя по ободку медальона. — Ведь он фантомаг! Он слишком ценен, иначе вокруг него не плясали бы с утра до ночи сразу три разведки! И его светлость никогда не допустил бы такого!»
Медальон выскользнул из влажной ладони. Кассандра закрыла глаза и, обхватив себя руками за плечи, ткнулась затылком в холодную стену. Герцог эль Хаарт был первым алхимиком Геона — но, увы, не он был его королем.
Снаружи бушевало ненастье. Утробно выл ветер, мелко дребезжали оконные стекла — а за ними, сколько ни вглядывайся в темноту, кроме рваного кружева метели не было видно ни зги. Кендал эль Хаарт, постояв у подоконника еще немного, мановением руки задернул портьеры. Обернулся к постели, поморщился и прислушался к тихому дому. Был уже второй час ночи, домашние спали, одному ему спокойствия не было.
Первый алхимик Геона действительно отличался крепким здоровьем. Он быстро шел на поправку, неполную неделю назад ему наконец разрешили вставать и даже принимать редких визитеров, чем Айрон Рексфорд не преминул воспользоваться — магистр щита был магистру алхимии другом и беспокоился о нем не меньше его домашних. Нынче он был зван к эль Хаартам к ужину, и домой на Зеленую улицу уехал лишь незадолго до полуночи — им с Кендалом было о чем поговорить.
— Итак, Хелвинд сдан, — дождавшись, пока супруга оставит их с гостем наедине, герцог накрыл жарко натопленную библиотеку защитным куполом и предупреждающе вскинул руку, заметив, как беспокойно шевельнулся в кресле напротив друг. — Не трудись врать. Я стащил у Вивиан утреннюю газету.
Граф неодобрительно качнул головой.
— И что тебе неймется, Кендал? Сердце-то не казенное.
— Ничего с ним не сделается, — отрезал товарищ. — К тому же, успокоительным меня до сих пор пичкают как фаршированную индюшку — явись сейчас на порог вместо тебя хоть сам Мэйнард Второй, я и глазом бы не моргнул… Так что, Айрон? Совсем дело плохо?
— Могло быть и хуже, — отозвался магистр щита. И, поколебавшись, всё-таки коротко осветил ситуацию на западном фронте, под конец добавив: — Конечно, потери немалые, но Хелвинду и так двух шансов на сотню не давали, учитывая превосходство Данзара драконами и людьми. Ну да ничего, милостью Антара, теперь стало полегче. Жаль только, наши по самые стены город бойцами набили — глядишь, пригодились бы в Черной долине, а так пропали зря…