Это было истинной правдой. Черных магов недолюбливали и, часто казалось, через силу терпели ради их умения удерживать Границу. Юстина попыталась вздохнуть, но онемение добралось до груди, сердце билось все медленнее.
— Я предлагаю альтернативу — мир, где нас будут заслуженно уважать.
— Древняя риторика! — прошептала она слабо, ощущая, что и голос не повинуется ей.
— Древняя, — кивнул Порфирий, — а ты задумайся: почему она до сих пор жива? Не потому ли, что до сего времени никому не удавалось переломить существующее положение, хотя об этом мечтали сотни лет?!
Юстина хотела ответить, но язык онемел. Порфирий наклонился к ней и провел ладонью по лицу, закрывая ей глаза. И мир погрузился во тьму и холод. Мелькнула мысль, что Порфирий ошибся, и яд слишком силен.
— Мне очень хочется, чтобы ты была со мной, — прошептал он. — И, я знаю, ты придешь! Сама придешь! Я подожду...
Она повисла над пропастью, держась озябшими руками за скользкий корень дерева. Пальцы слабеют и разжимаются. Она смотрит вниз, а под ней туманная бездна. Не страшно, только не хочется умирать. 'Рано, рано еще!' — думала она, повиснув на одной руке. На обрыве, совсем рядом с ней, стоит Порфирий. Он смотрит на нее, но не протягивает руки. Заскрипел песок, почему-то оглушительно громко, под чьими-то ногами, и Порфирий отвернулся.
— Я заждался. Ты принес?
Юстина не услышала ответ. Рука ее разжалась, и она полетела в пропасть, кружась, как оторванный ветром лист.
— Вот же она, здесь!
Раздался топот, и чье-то тяжелое, частое дыханье.
— Девочка моя! — жалобно выдохнул отец. — Скажи что-нибудь! Ответь! Она умерла! Убита!
— Нет, живая. Сейчас, — сказал незнакомый голос. Чем-то острым разжали ей зубы и поднесли фляжку. — Пей! Это поможет.
По горлу потекла огненная жидкость, взламывая панцирь холодной немоты. Юстина задохнулась, закашлялась. Кто-то посадил ее и сказал:
— Выпей еще!
Опять поднесли фляжку к губам, и горячая жидкость хлынула по горлу в желудок, там огненный шар взорвался и побежал по жилам. В тело впилось миллион иголок, пронзая каждую клеточку. Юстина застонала от боли.
— Еще капельку! — сказали ей и заставили выпить.
— Порфирий! — с трудом прошептала она. — Тут Порфирий!
— Обыскать все! — приказали визгливо.
Юстина услышала топот — люди разбегались по саду.
Неожиданно в глаза ударил ослепительный до боли свет. Она подняла вялую, дрожащую руку, защищаясь. Но боль быстро отпустила, и Юстина различила испуганного отца, встревоженного Фотия Коррика. Она почувствовала, что опирается на кого-то спиной, обернулась. И наткнулась на внимательный взгляд Ипатия. Сделала движение отстраняясь, и он послушно убрал руку с ее талии. Отец помог ей подняться. Юстина пошатнулась.
— Что вы мне дали?
— Испытанное средство: черный ром.
— Давай, девочка моя, пойдем в дом. Как ты нас всех переполошила! — ноги у Юстины подгибались, и отец почти нес ее на руках. — Мы заметили, что тебя нет. Вспомнили, что ты ушла чуть ли не три часа назад. Я выбежал в сад, стал тебя звать, но ты не откликалась. За мной — Ипатий. Это он такую иллюминацию устроил, — кивнул Зевий на десятки белых шаров света, медленно плывущих над головами. Шары, разлетевшись во все концы сада, высветили каждую песчинку на дорожках, ряды раскидистых кленов за оградой, и даже озерная вода тускло блистала в их неумолимом свете.
Спустя четверть часа волнение в доме улеглось. Ипатий погасил иллюминацию, вернув осенней ночи ее глухую черноту. Все собрались в гостиной на первом этаже дома. Юстина полулежала на диване, укрытая меховым одеялом. Ее знобило. Рядом сидел отец и гладил ее по руке. В нескольких шагах от Зизиев, у стола, засунув руку в карман сюртука, стоял Ипатий. В кресле возле камина расположился Фотий Коррик. Гвидо Ворм и Тибий Трой, которого вызвали молнией, вошли в комнату вместе.
— Никаких следов! — возбужденно кричал Гвидо. — Как сквозь землю провалился!
Гвидо рухнул в кресло, тяжко вздохнувшее под ним. Тибий Трой остановился по середине комнаты, уперев левую руку в бедро, а в правой привычно перебирал брелоки на цепочке.
— Того и следовало ожидать, — откликнулся Ипатий. — Он не станет дожидаться вас.
— Если он вообще был здесь! — гаркнул Гвидо неприязненно. — Чего ради забираться ему в дом, полный стражей и дознавателей?
— Отличный вопрос! — поддержал Тибий Трой.
Ипатий подумал, что, видимо, начальники отделов дознания и стражей бывают иногда согласны между собой.
— Вы в чем-то подозреваете мою дочь?! — гневно краснея, обернулся Зевий Зизий к начальнику стражей.