— Куда теперь?
Он бросил взгляд по сторонам:
— В Восточную часть. Оставим экипаж у Второго Кольца и прогуляемся пешком.
И предупредил вопрос:
— Я скажу — где.
И Юстина повела экипаж к Восточным кварталам, не торопясь приближаться ко Второй Кольцевой — там ближайшие улицы загромождали десятки экипажей. Пересекли предместья, застроенные живописными домами в разброс. Но чем ближе ко Второй Кольцевой, тем плотнее выстраивались дома, теряя в живописности, но не оставляя причудливости. Предместья затронула новая мода — дома из раковин, однако в консервативном старом городе, начинающемся от Второй Кольцевой, предпочитали по старинке жить в домах, возведенных семейной магией. Планировку жилищ создавали белые маги, а члены семьи наполняли призрачные конструкции вещественностью.
Наконец, на углу попался указатель: 'Восточные кварталы'.
— Остановите здесь, — попросил Ипатий. — Дальше пешком.
Юстина прижала экипаж к тротуару. Ипатий соскочил с подножки, подал ей руку, помогая выбраться наружу, и украдкой огляделся. Улица была шумной. То и дело хлопали двери магазинчиков, расположенных по обеим ее сторонам. Мимо шли прохожие, занятые своими делами. Экипаж стоял прямо возле входа в короткий и безлюдный переулок ко Второй Кольцевой. Горожане заколдованную улицу пересекали неохотно, и если имелась возможность не покидать своих кварталов, то они ею пользовались.
Густейший туман висел на уровне вторых этажей. Не видно не только другой стороны, но и края тротуара, на котором они стояли. Ипатий не торопился двинуться с места.
— Так уже больше месяца, — пояснила Юстина. — Мы даже привыкли, считаем его чем-то вроде городской достопримечательности.
Ипатий коснулся рукой белой, клубящейся дымки, от прикосновения она завилась колечками.
— Вы можете его развеять?
— Наверное. Но не вижу причин сообщать Порфирию, куда мы идем.
Он взял ее под локоть, и они шагнули с тротуара. Туман накрыл их с головой, точно зашил в мешок. Только что в переулке любой звук раскатывался, дробился и множился, а здесь их собственные шаги исчезали, будто они ступали по вате, и в беззвучии терялось направление. Казалось, что не идешь, а топчешься на месте. Легко заблудиться и беспомощно барахтаться на маленьком пятачке перекрестка, но Ипатий шагал уверенно.
Они выбрались на другую сторону, словно выпутались из мокрых простыней. Юстина платком вытерла влажное лицо. Перед ними опять оказался такой же короткий глухой переулок, точная копия предыдущего.
— Неприятное ощущение, — проговорил Ипатий, оглядываясь, — будто мы и сделали круг и очутились в том же самом месте.
— Но только впереди не Вторая Кольцевая, — отозвалась Юстина. — Там Восточные кварталы — мы на месте.
— Вы заметили, что Тибий Трой так не появился? — неожиданно спросил он.
— Да.
— Потом мы попались в лапы Гвидо, задержавшего нас еще на четыре часа. Будьте на чеку, Юстина. Конец дня вряд ли окажется приятнее.
— Если старик откажется говорить, — вдруг спросила девушка, — что вы станете делать?
— Вы спрашиваете, буду ли я пытать его? — усмехнулся Ипатий.
Она не ответила на усмешку, смотрела на него серьезно.
— Нет, не стану. Но, если Ари Травл не выжил из ума — он расскажет. Надеюсь, вы не разочарованы? Я же темный волшебник, заключенный и все такое....
— Не разочарована, — она не приняла его шутливого тона. — Предупреждаю вас, что не побоюсь воспользоваться кнутом.
— Я понял это.
Он помолчал, а потом добавил, как бы размышляя вслух.
— Ари Травл должен понимать, в какой непростой ситуации очутился город. Не зря же он ходит к Ратуше каждый день! Туман Границы — очень и очень плохой знак. И говорит о многом.
— И о чем же?
— О том, что Порфирий не слишком умен, но невероятно честолюбив, не побрезгует любыми способами, чтобы добиться своего. Я прав?
— Да, мне кажется, да, — поразмыслив, признала она.
— У дурака-честолюбца не хватит разума вовремя отступить.
Восточные кварталы имели собственную физиономию, впрочем, как и другие части города. По старым легендам, Магбург начинался именно с этих мест. Несколько полуистлевших домов, точно их и в самом деле выстроили с начала этого мира, претендовали на звание 'Изначального дома'. Ипатий указал Юстине на медную табличку, начищенную до блеска, на одном таком.