Фотий замялся. Очень уж быстро сын догадался обо всем, не то, чтобы это вызывало подозрения, но....
— Брось, отец! — Ипатий нахмурился, заметив его колебания. — Я изолирован от мира пятнадцать лет. Мне любопытно узнать новости — только и всего!
И Фотий согласился.
— Ничего нам не известно, — проговорил он. — Это-то и беспокоит. Мои подопечные торговцы зашевелились, выволакивают из тайников всякую темную дрянь. Город наводнен артефактами. Давно такого не случалось. Все по мелочи, конечно, но это как порыв ветра перед бурей.
— А советники? Что они думают?
— Говорят, будто я преувеличиваю угрозу, — мрачно ответил Фотий, — Мило Марвелл даже позволил себе намеки.
— Белые маги еще те остолопы, — небрежно заметил Ипатий. — Всегда запаздывают с реакцией на события. Советники могут отрицать очевидное сколько угодно, но какие слухи в городе?
— Чудовищные! — вздохнул Фотий. — Во-первых, говорят, что к городу движется великий темный волшебник с армией и этим летом возьмет Магбург. Во-вторых, болтают про какую-то армию чудовищ, якобы созданных в подземельях Северных гор. В-третьих, ожидают светопреставления. Есть и в-четвертых, и в-пятых, но в них еще меньше разума, и я не стану утомлять тебя перечислением глупостей.
— Светопреставление? Уже интересно. Судя по всему, на свободе честолюбивый волшебник.
Фотий взглянул на сына подозрительно. Взглянул и засобирался, укоряя себя за болтливость и неосмотрительность.
— Мне пора. Я приду как-нибудь потом, — невнятно пообещал он. — Почему ты ни о чем меня не попросишь? У тебя все есть?
Ипатий пожал плечами.
— За столько лет я привык обходиться малым.
Но, когда Фотий стукнулся в дверь, Ипатий передумал и окликнул его:
— Отец, если сможешь, добудь разрешение на газеты.
— Я постараюсь, — ответил Фотий, не поворачиваясь, и с непонятной торопливостью вышел вон.
В просторной, небогато обставленной комнате наверху башни небольшие круглые окна располагались точно по сторонам света. Возле распахнутого восточного окна стоял Ипатий и смотрел на далекий город. Единственный город Ойкумены с такого расстояния выглядел смутным пятном на дальнем берегу. На ближнем, южном, темнели полудикие леса — там подступала Окраина, а за ней плотный туман Границы, очерчивал обжитый людьми мир. На западе водная гладь сливалась с горизонтом, и вечерами солнце прокладывало по воде алые дорожки. В четвертом окне виднелись синеющие, на севере, горы с вершинами, укутанными в облака, и дамба, и дорога, по которой экипаж увозил Фотия Коррика обратно в город.
Ипатий снял арестантскую робу и переоделся в обычную одежду: темные брюки, рубашку и вязаный жилет. Недаром Фотия Коррика при свидании с сыном поразила необжитость камеры и ее убогость. В этой комнате все выглядело иначе. На столе из обструганных досок лежали книги, газетные вырезки, придавленные камнями. Ветер с легким шелестом перебирал кучу исписанных размашистых почерком листов. Ипатий, попросивший отца о разрешении на газеты, слукавил — он получал свежие ежедневно. Но в последний момент подумалось, что отца нужно попросить о чем-то, чтобы он почувствовал свою нужность.
Толстая дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел комендант тюрьмы Геврасий Врига. Он озабоченно взглянул на арестанта, провел рукой по ежику коротко стриженных темных волос, стараясь не шуметь, переложил книги с табурета на пол и сел.
Ипатий услышал его, но не обернулся. Он смотрел на далекий город, едва угадывающийся в сизой дымке горизонта. Взмахнул рукой, и изображение города приблизилось, выросло в размерах до того, что люди на улицах походили на миниатюрных куколок. Двинул рукой еще раз и городской сад, казавшийся слитным пятном, увеличился, стали видны рано зазеленевшие кусты и красные капли тюльпанов на ухоженных клумбах под ними. Некоторое время Ипатий следил за стайкой девушек, бегающих по аллеям парка, прикрепивших алые бутоны к воротам платьев.
— Как ты познакомился с женой, Геврасий? — не оборачиваясь и не повышая голоса, задал вопрос Ипатий.
— На балу в Ратуше, — ответил комендант, привыкший к неожиданным вопросам подопечного.
— Люблю праздники. Люблю толпу. Девушки в платьях с кружевами. Запах женских духов. Суетливые мамаши и папаши, умытые дети.... Как ты думаешь, зачем люди надевают свои лучшие одежды и идут гулять? Смешной обычай.
— Женщине не усидеть дома, если у нее в шкафу новая шляпка.
— Ты рассуждаешь, как... женатый человек, — рассеянно проговорил Ипатий, вглядываясь в заросли парка. — А твоя жена ходила на свидание с Судьбой?
Ипатий задал вопрос, но не стал дожидаться ответа, видимо, поглощенный какой-то своей мыслью. Геврасий, знавший эту его манеру, не ответил.