— Как тебе видится дело?
— Тебе не понравится. Мои подозрения задевают твоих друзей.
— Зевия?! Впрочем, чему удивляться! Ты не знаешь его хорошо. Он кабинетный ученый, предпочитает копаться в пыльных книгах, а не в человеческих играх.
— Не Зевия, нет.
— Тогда Юстина. Этого никак быть не может, — категорично заявил Фотий. — Я знаю ее с детства. Она не притворяется и не лжет.
— Я тоже редко лгал, — сказал Ипатий. — Или ты с детства замечал во мне дурные наклонности?
Фотий покачал головой.
— Ты был себе на уме, не признавал рамок, — печально проговорил он. — Но мы и помыслить не могли....
Фотий вздохнул и махнул рукой.
— Не будем об этом. Ты прав, наши разговоры неизбежно превращаются в выяснение: почему так случилось? Что случилось — то случилось. Дело прошлое. Но, повторяю тебе, Юстина — невозможно!
— Не так что бы очень, — тихо проговорил Ипатий. — Все на ней сходится безупречно. Не удивлен, что Гвидо зацепился. Она умна, честолюбива и смела. Против нее даже то, что она хороший маг.
— О, да! У нее огромный потенциал, со временем она войдет в число лучших.
— Вот видишь! Отец ее изучает артефакты, в том числе и темные, и Юстина с детства живет среди рассказов и разговоров о них. Темные артефакты сводили с ума и не таких чародеев. И эта связь с Порфирием...
— Детская дружба, — поправил Фотий. — Нет никаких прямых доказательств ее вины.
— Поэтому Гвидо только беспомощно выкрикивает обвинения.
— Она спасла тебе жизнь вчера.
— Что обесценивает подозрения против нее, — согласился Ипатий. — У Порфирия нет никаких причин оставлять меня в живых, значит, Юстина действовала против него. Поэтому Трой и Ворм приняли ее бредовую историю. Значит, пособник Порфирия в доме кто-то другой.
— Ну вот! С Зизиев сняты подозрения, — заключил Фотий с удовольствием.
— Да, теперь остались все остальные или любой другой.
Фотий качнул головой, но затем подумал, что, и сам он, и Тибий Трой видят дело через призму сложившихся отношений, а Ипатию, не связанному никакими обязательствами, легче разобраться в запутанной ситуации. И быть может, то, за что он укорял сына — его нежелание принадлежать к определенному Дому — сыграет на руку.
— Ты думал, как найти Звезды Фанаин? — спросил Ипатий после паузы.
— Да.
Ипатий взглянул на отца вопросительно. Фотий потер тяжелый подбородок, сомневаясь надо ли продолжать. И вдруг поймал себя на мысли, что, по-прежнему, не доверяет Ипатию. Быстро взглянул на сына, увидев его горькую усмешку, решившись, торопливо заговорил:
— Стоит обратиться к тому, кто приторговывает темными артефактами.
— Приторговывает?
— Бареб. Ты должен его помнить. Он из Южных кварталов.
Ипатий задумчиво нахмурился, копаясь в давних воспоминаниях.
— Ах, Бареб! — воскликнул он. — Точно! Как же я сам не догадался! Его лавка там же?
— Никуда не делась. И он все такой же скользкий тип.
— Но это соломинка, за которую хватается утопающий... — произнес Ипатий. — Ирония в том, что ответы находятся в украденном дневнике Зоила Зизия. И каждый день ждешь, что Порфирий чудом расшифрует его.
— Ты не веришь в его силу? — Фотий с интересом взглянул на сына.
— Нет, не верю. В чем слава чародея? Победить в поединке, уничтожить соперника мастерством, коли принудили к тому обстоятельства. Как можно верить в Порфирия, когда он надеется, что со мной расправится растение. Он одержимый, помешанный, но не великий, нет. Теперь и я убедился в словах Юстины. Однако дневник не дает мне покоя. Скажи, можно расшифровать дневник при помощи какого-нибудь артефакта? Если бы знать, что ищет Порфирий, то можно опередить его.
Фотий задумался, откинувшись на спинку кресла.
— Пожалуй, есть, — наконец проговорил он. — Универсальные артефакты, усиливающие любое заклинание. Ты признался, что взломал чары Зоила.
— Но мне не нужна заклинательная формула, — возразил Ипатий.
— Пусть и так, но предполагается, что она существует. Значит, нужно найти заклинание и раздобыть один из универсальных артефактов.
— Сначала узнать про него каким-то образом.
— Верно, — согласился Фотий.
Из соседней комнаты раздался звук падения, приглушенный закрытой дверью. Ипатий вскочил на ноги и распахнул дверь, швырнув вперед себя десяток ослепительных фотов. Спустя минуту он вернулся.
— Никого нет, но стул опрокинут. Может, домовой.
— Раньше тут стулья сами по себе не падали, — хмуро заметил Фотий. — Иногда я кожей чувствую, как за спиной кто-то шныряет, а оборачиваешься — пусто. И Зевий на это жалуется.
У Ипатия некоторое время назад появились подозрения, постепенно перерастающие в уверенность, кто и почему шныряет по дому, но знать об этом даже отцу пока ни к чему. Он уселся обратно в кресло.