Юстина умолкла. Тибий Трой пододвинул стул и подсел к столу.
— По-моему, она права, — робко сказал Зевий Зизий. — Чаю?
— Нет, может, позже, — качнул головой Трой, не сводя взгляда с Ипатия. — И что вы узнали? Он не мог не ответить вам.
— Разумеется, ответил. Он всегда отвечает, когда спрашивают о темных артефактах. Сказал: 'она много знает, но ее не спрашивают'.
Трой повернулся к Юстине, она кивком подтвердила слова Ипатия.
— И что это означает?! — буркнул Гвидо. Лицо его вернуло нормальный цвет, и только старый шрам, не видимый обычно, багровел на щеке косой полосой.
— Кто знает! — задумчиво уронил Ипатий.
Все повернулись к Юстине.
— Я ничего не знаю! — твердо выговорила она.
— Так я и поверил! — буркнул Гвидо. — Ты же черный маг!
— Может быть, он кого-нибудь другого имел в виду? — робко предположил Зевий Зизий.
— Папа, и ты туда же! — Юстина возмутилась робостью его тона.
— Как же! — отрезал Гвидо. — Что, с вами была еще какая-нибудь сомнительная дамочка? Нет?! Тогда каждому ясно, о ком говорил торговец!
— Если он не запутал нас, намеренно или нет, — вставил Фотий Коррик.
Гвидо хрюкнул.
— Вы все, черные маги, друг дружку выгораживаете! Известно, что Бареб не лжет о темных артефактах!
— Известно, что он не лгал, — поправил его Фотий. — О данном случае мы пока не можем судить.
— Все! Хватит! — Юстина вскочила на ноги. — Если вы считаете меня виновной — получите ордер у Совета и арестовывайте! Если нет — оставьте меня в покое!
— Сядьте, Юстина. Пожалуй, я выпью чаю, — вдруг проговорил дознаватель. — Гвидо, а вы?
— Не хочу я вашего чаю! — буркнул Ворм.
Все молчали, пока домовой добавлял приборы на стол. Ипатий вертел в руках медный ключ. Тибий Трой наблюдал, как он то появляется, то исчезает в руке Ипатия.
— Можно взглянуть? — попросил он. Ипатий положил ключ в протянутую руку. — От чего он?
— Кто знает!
— Он напоминает...
— Да?! — оживился Ипатий.
Но Трой оборвал себя на полуслове, и вместо этого спросил:
— Откуда он у вас?
— Однажды утром я нашел его на столе. Ни банта, ни записки.
Тибий Трой покрутил ключ в руках. Он уже видел это фигурное ушко — на том рисунке у буки. Дознаватель побоялся выдать охватившее его волнение, и поэтому сделал паузу, прежде чем проговорить равнодушно:
— Я могу взять его? У меня есть предположение, что он открывает.
— Нет. Подожду, пока хозяин сам собой найдется.
Отказ Ипатия разозлил дознавателя, и он, не допив чай, засобирался. За ним поднялся и Гвидо, все еще фыркающий, как перекипевший чайник.
Глава 16
(День тот же, немного позже.)
— Сегодня нас не арестовали, — усмехнулся Ипатий. — Удачный день!
Юстина поднялась с места. По ее лицу было заметно, что она расстроена.
— Я иду к себе. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! — попрощался с ней Ипатий. — Отец, твоя мысль насчет торговца оказалась блестящей. Не подкинешь ли еще столь же замечательную идею?
— Чего же 'блестящего'? — проворчал Фотий.
— Было бы намного хуже, если торговец не сказал нам ничего. Пока картина не ясна, но, уверен, и этот кусочек займет положенное место.
Фотий Коррик двинул кистью руки, как бы говоря: 'ну, раз ты так считаешь'. Ипатий развернулся к Зевию, сидевшему на диване.
— Я бы наведался к буке. Зевий, случайно не знаете, где он живет?
Зевий переменился в лице, торопливо помотал головой.
— Вы понимаете, что каждый новый день увеличивает шансы Юстины получить порцию яда в утреннем какао? — Ипатий говорил непривычно жестко. Фотий дернул его за полу сюртука, пытаясь остановить, Ипатий отступил подальше, не сводя похолодевших глаз с Зевия. — Все вертится вокруг Юстины. И если вы не предпримите решительных мер — дочь ваша обречена. Сейчас не время для скромности и тайн. Решайте, с кем вы!
Зевий снова покачал головой.
— Не знаю, не знаю, мой мальчик. Мне кажется, что вы заигрались, увлеклись опасными приключениями. В следующий раз Гвидо арестует вас. Я беспокоюсь, беспокоюсь о Юстине. Она так молода и неопытна!
При этих словах Фотий не удержался от усмешки. Зевий отказывался понимать, что дочь его давно выросла и вовсе не беззащитное дитя.
— А я записной негодяй, — усмехнулся Ипатий.
— Я не то хотел сказать. Все стало так неоднозначно, Ипатий, так неоднозначно! Иногда очень трудно понять, как нужно себя вести и что говорить, — покачал головой Зевий. — А я только кабинетный ученый, да только ученый!
И бормоча о растерянности и непонимании, он покинул комнату.
— В таком состоянии духа, боюсь, он нам не помощник, — заметил Ипатий.