— Время покажет, — сухо сказал Федя, когда они уже были около «Лисов».
Команда обернулась и любопытными взглядами смерила Колю. Кто-то даже улыбнулся, а кто-то опустил глаза в подсохшую траву. Складывалось впечатление, будто бы «Лисы» видели то, что Николай пытался скрыть. Большую неловкость Литвинов испытывал перед Сергеем Петровичем.
— А вот и пропажа, — произнес Звягинцев, погрузив ложку в тарелку с овсяной кашей и лесными ягодами. — Садись. Надо подкрепиться. Отправление через полчаса.
Николай присел на свободный стул и перенял тарелку с овсяной кашей из рук Ильина. Петя виновато посмотрел на него, возобновив в памяти вчерашнюю перепалку. Ильин сознавал, что перегнул, и взором, а затем и словами, попытался извиниться.
— Прости за вчерашнее. Кажется, я сболтнул лишнего.
Коля, не поднимая глаз с тарелки и пережевывая, ответил:
— Все нормально. Человек на эмоциях может наговорить всякого. Моя задача, как капитана, принимать любую критику адекватно. В конце концов, что бы вчера ни было сказано, это может помочь нам собраться.
Николай действительно так считал, пусть слова и задели его вчера. Петя произнес слабое «спасибо» и включился в разговор, который завела команда. Коля же продолжил молча есть. Говорить отчего-то не хотелось. Смущение до сих пор не покинуло его.
— Всем привет, — прозвучал громкий голос над головой.
Литвинов оторвал взор от тарелки и уставился на Костенко. Ее лицо озарила лучезарная улыбка. Она вела себя легко, будто бы ничего и не произошло. Обошла Федю и Пашу, что сидели рядом, и заняла свободное место возле Николая. Поперхнувшись, Коля смерил ее вопросительным взглядом. Из двух свободных мест выбрать то, что ближе ко мне? Выбор показался странным. Щеки снова порозовели, а глаза растерянно забегали у мысов кроссовок. Куда подевалась былая уверенность? Раньше ты так себя не вел. Болван. Болван. Болван. Соберись.
— Ты не против, если я здесь присяду? — уловив его замешательство, спросила Аня.
— Нет. Вовсе нет, — скомкано ответил Литвинов и поставил пустую тарелку к себе на колени.
«Лисы» замолкли и переглянулись между собой. Но Сергей Петрович тут же заговорил, будто бы знал то, о чем только могла догадываться команда.
— Так, парни, пора обсудить наши планы на октябрь, — команда тут же перевела взор на Звягинцева. — Наше положение очень хлипкое. За этот месяц нам нужно подняться, как минимум, на двенадцатое место в турнирной таблице. А, значит, следующие игры в нашем дивизионе должны обойтись без поражений.
— Но Сергей Петрович… — начал Ильин и замялся под суровым взглядом главного тренера.
— Никаких возражений. В МХЛ мы были лидерами. За пять лет мы добились уважения и противников, и болельщиков. Так что же мешает это сделать сейчас?
— Наши ресурсы… Команды в нашем дивизионе объективно сильнее, — сказал Ильин.
— Не стоит сомневаться в наших силах, — возразил Звягинцев. — Если бы Валерий Харламов отчаялся в самом начале своего пути, то не стал бы легендой под номером семнадцать. Если бы в 1972 году сборная СССР не поверила бы в себя, то не одержала бы верх над Канадой.
— Но ведь это другое… Мы играем против сильных соперников только месяц.
— Это не мешает нам. Петь, ты для чего вообще играешь хоккей?
Ильин замялся. Он будто бы постыдился назвать истинную причину, о которой знал только Литвинов. Пете хоть и нравился данный вид спорта, но держало его не стремление добиться чего-то, а желание помочь родной матери протянуть хотя бы еще пару лет. Заболевание матери Ильина удалось перевести в ремиссию, но лекарства, которые поддерживали бы это состояние, стоили недешево. Петя жил как на пороховой бочке, поджидая, когда та рванет. Его карие глаза сначала посмотрели на Колю, затем на тренера. Уста приобрели форму буквы «о», но Ильин не вымолвил ни слова.
— Парни, такой настрой мне не годится. Я не для того вытащил вас сюда, чтобы выслушивать уныния. Я не хочу слышать ваши «не сможем», «они сильнее», «мы играем только месяц». Я хочу видеть в глазах каждого мотивацию и стремление сделать лучше для команды. Иначе нам придется распрощаться с некоторыми, — Сергей Петрович встал со стула. — А теперь доедайте и собирайтесь. Лед не дремлет.
***
Выехать ровно в двенадцать часов дня не удалось. Выселение из палаток заняло чуть больше времени, чем все предполагали. Хозяин кемпинга прибыл на место с опозданием, а осмотр палаток и всего того, чем они пользовались, отсрочил отъезд. Вдобавок к этому возникли какие-то неполадки с клубным автобусом: барахлил двигатель. Водитель суетился, достав перчатки и чемодан с инструментами. Его озадаченное лицо вызывало нервозность у Сергея Петровича, который постоянно поглядывал на наручные часы.
— Что-то серьезное? — уточнил Звягинцев.
— Немного барахлит двигатель. Решение проблемы потребует времени, — ответил водитель, почесав затылок.
— Надеюсь, эта проблема не воспрепятствует тренировке.
Заслышав, что выезд отменяется, «Лисы» вышли из автобуса и скучковались на поляне. Николай этому не обрадовался по нескольким причинам. Во-первых, если они не выедут хотя бы через полчаса, то тренировочное время сократится. А, во-вторых, он боялся снова столкнуться с Костенко. С ее бирюзовыми глазами. С пронзительным взглядом. С невинной улыбкой. С ее забавностью и… наивностью. Особенно его настораживало последнее. Опрометчиво с ее стороны было полагать, что между ними что-то может получиться. Весь месяц Аня приближалась к Коле семимильными шагами. Изучала его при каждом удобном случае. А этой ночью подобралась слишком близко. Настолько, что Николай на мгновение сам поверил в существование «того самого».
— Коль, с тобой все в порядке? — хлопнув того по плечу, поинтересовался Миронов.
Литвинов вышел из задумчивости и растерянно посмотрел на Лешу. Обогнул автобус с другой стороны и оперся на черно-рыжий металлический корпус. Руки по обычаю скользнули в карманы спортивных штанов. Воровато оглянувшись по сторонам, низко посаженным голосом Коля выпалил:
— Не знаю.
Леша насупился и непонимающе уставился на него. Таким он Литвинова не видел никогда.
— Этой ночью что-то случилось, да? Мы не могли тебя найти.
Николай сглотнул.
— Да. Я повел себя нетипично. И теперь мне очень неловко.
Леша хитро улыбнулся и с прищуром посмотрел на Литвинова. Наклонившись к нему, он не постеснялся высказать свои предположения.
— Дай угадаю. Догадки всей команды оказались истинными фактами? Эту ночь ты провел с нашим пресс-секретарем?
Николай закашлялся, будто бы подавился чужими словами. Жар пробил все тело, а волнение растеклось по венам. Болван. Теперь об этом знает вся команда. Осталось засунуть голову в песок, как страус, и ждать, пока все уляжется.
— Не молчи, иначе моя фантазия примет неожиданные формы, — язвил Миронов. Его забавляла реакция Литвинова, который краснел, как школьник.
— Т-ш-ш, — зашипел Коля и уперся ногой в автобус. — Ничего между нами не было! То есть… Там все так неожиданно вышло. Сначала она выскочила с криками из палатки, потом мы много говорили, а потом… Я почему-то почувствовал себя должным остаться рядом с ней в палатке…
— Почему?
— Оказывается, она жутко боится насекомых. Не знаю, как объяснить, потому что сам ничего не понимаю. Но все нутро твердило о том, что мне нужно остаться с ней.
— Для тебя это ново?
— Ново и катастрофично! Мне теперь неловко перед всей командой и в особенности перед Сергеем Петровичем!
— Тебе нечего стыдиться, Коль. Между мужчиной и женщиной часто возникает влечение, — успокаивал его Миронов и в душе радовался тому, что Костенко впустила в мрачный замок Николая тонкий луч белого света.
— Нет ничего такого, о чем ты говоришь, — сухо выпалил Литвинов. — Ты же знаешь, что всякие чувства мне чужды. Единственное, что меня заботит, — это хоккей. А это…
— Ты сам уже сомневаешься. Это видно по твоим глазам и поведению. Не отрицай очевидное.
— Между нами нет «того самого»! — возразил Литвинов.