— Приляг, красавица, — позвал тот, и Аня, сглотнув, прилегла на кресло-кушетку. — Напряжена ты до предела. В первый раз что ли?
Аня мотнула головой. Николай к тому моменту уже закатал рукав черной водолазки, и его мастер обеззараживал запястье правой руки. На лице Коли даже не промелькнул страх, будто бы набить тату — плевое дело. Он обладал той выдержкой, которая не была присуща Ане, но ей хотелось бы иметь столько мужества и храбрости, сколько есть у него.
— Тоже на правом запястье? — осведомился мужчина и получил положительный ответ. — Тогда выбирайте эскиз.
— Полумесяц, — в унисон пропели они.
К удивлению мастеров, это было самое быстрое решение, которое когда-либо принимали их клиенты. По обычаю выбор растягивался на пятнадцать, а то и двадцать минут, если в салон захаживали эстеты. Но это решение было принято за долю секунды. Мастера пошептались между собой, со вздернутыми бровями поглядывая то на Колю, то на Аню. А затем их машинки завизжали, а иглы принялись набивать контур полумесяца.
Минуты летели одна за другой, пока на запястье отпечатывался символ светлой и чистой любви. Мужчины мастерски выводили контуры полумесяца, периодически делая паузу, и заполняли пустое пространство специальной краской. Николай не чувствовал боли, так как привык и не к такому, и все это время следил за Аней. Он не ведал, действует ли у нее наружный анестетик так же, как у него. Не знал, высок или низок у нее болевой порог, но Аня старалась быть непоколебимой, и взгляд ее был блуждающим.
Когда контурные машинки остановились, а иглы перестали пробивать запястья, на небе рассыпались мелкие звезды. Их было так много и светили они так ярко, будто бы алмазное мерцание. Серебристая луна взошла, прочно закрепившись на темно-синем полотне. А вместе с ней прочно закрепилась та первая любовь, считавшаяся сродни чуждой и порочной.
— Не могу поверить, — обнимая Николая за шею, лепетала Аня. Прохладный ветер трепал ее волосы, но это было незначительным в момент, когда внутри разгоралось пламя. — Неужели мы правда сделали это?
— Увековечили наши чувства на запястье? — Николай зарылся правой ладонью в ее волосы.
Аня кивнула головой. Раскрасневшееся запястье ныло, и Коля коснулся его губами, пытаясь забрать неприятную боль.
— Скажи, наша любовь безумная? — вдруг спросила она.
Так ли безумна эта любовь? Если раньше Николая терзали смутные сомнения на этот счет, то теперь все было иначе. Он знал, что их любовь — это нечто большее, чем просто безумие. Потому ответил:
— Больше. Она сокрушительная.
Простодушная улыбка закрепилась на ее устах, а мелкие ямочки появились на щеках.
— Ты правда так сильно меня любишь?
— До луны и обратно.
***
Таинство осенней ночи спустилось на город. В кромешной тьме, с едва заметным проблеском луны, Николай сидел на полу, подмяв под себя ноги, и смотрел невидящим взором в панорамное окно. Сон проходил мимо него, а голова была тяжелой от заполонивших ее мыслей. Он много думал о том, что случилось с ним за последнее время, настолько сильно погрузившись в этот процесс, что шорох за дверью заставил его дернуться. Нерешительность ночного визитера проявлялась в шагах, которые то приближенно, то отдаленно улавливались Николаем. Но затем шаги стихли, и скрипнула дверь.
— Не спишь? — шепотом спросила Аня, просунув голову в дверной проем.
Футболка и штаны, которые Коля дал ей для ночевки, мешковато и чересчур по-домашнему висели на ней. В сумраке Николай не видел ее смущения, но был уверен в том, что она ощущает себя неловко. Особенно в его вещах и с растрепанными волосами.
— Проходи, — сказал Коля и услышал, как дверь со скрипом закрылась.
Отливающая серебром луна послужила им светом. Аня присела на пол, подмяв под себя ноги, и обвела Колю блуждающим взором. В свете луны его кожа казалась неестественно бледной, лицо отчего-то онемело, а губы слегка подрагивали. Он старался ничем не выдать себя, однако Аня, вспомнив, каким он был несколько часов назад, заподозрила нечто неладное.
— Ты почему не спишь? — поинтересовалась она. — Кажется, уже совсем поздно. Завтра ведь матч.
Взор Николая по-прежнему был направлен в ночную пустоту, а корпус оставался неподвижным. Он словно боялся смотреть на нее в момент, когда собственные размышления сдавливали его голову подобно тискам. Бесцветным голосом он сказал:
— Никак не могу отключить свои мысли.
Подсев ближе к Коле и обняв его со спины, Аня прижалась всем существом к нему. Так крепко ее руки сдавливали его стан, а тонкие хрупкие пальцы крепились на грудной клетке, что Николай вздрогнул. Еще никто и никогда не пытался забрать его боль и унять его смятенность.
— Что тебя тревожит? — спросила она. — Если это из-за тех слов за ужином, то я не приняла их близко к сердцу.
— Дело не в этом. Точнее, не только в этом.
— А в чем тогда? — уложив подбородок на его левое плечо, уточнила Аня.
Николай приподнял правое колено, прижатое к полу, и выудил из незатейливого тайника два снимки. Он учился доверять, и жизнь преподнесла ему еще один шанс прямо сейчас.
— Вот в чем, — он протянул две фотографии, которые были подброшены незнакомцем. — Эти снимки я получил недавно от анонима. Кто-то пытается убедить меня в том, что мой отец убил мою мать.
— Т-то есть как?
Аня сглотнула, ошарашенная такой новостью. С первого знакомства Александр Юрьевич произвел на нее не самое приятное впечатление, но она и не задумывалась о том, на что способен этот человек. Она подцепила пальцами снимки, продолжив одной рукой обнимать Колю, и всмотрелась в изображение незнакомой ей женщины. Голубые глаза, золотистые локоны. Да Николай был вылитой копией своей матери!
— Я смутно помню тот вечер, — выдержав короткую паузу, начал Коля. — Мне было всего пять лет, когда матери не стало.
— Ты говорил с отцом?
— Да. Он утверждает, что моя мать случайно выпала из окна. Но…
— Но это не так… — продолжила за него Аня.
— Если честно, то я не знаю, кому мне верить: лживому и черствому отцу или незнакомцу. Каким бы паршивцем он ни был, я не думаю, что он посмел бы причинить вред женщине, которую любил. В глубине души таится крупица веры в него. Но я совершенно запутался. И, по всей видимости, незнакомец хочет, чтобы я во всем разобрался. Но я не понимаю, какова его роль: добродетеля или злодея. А главное — в чем выгода для анонима.
— А это кто? — Аня присмотрелась ко второму снимку и ткнула пальцем в мужчину, стоявшего возле Александра Юрьевича.
— Это наш личный врач Попов. По совместительству друг семьи, — ответил Николай с хрипотцой в голосе.
— Может, тебе стоит поговорить с ним? — Аня вернула Николаю фотографии. — Если они близко дружили, то этот человек может быть осведомлен.
— Я пытался связаться с ним в тот же вечер, когда получил этот снимок. Однако он как в воду канул. Абонент не абонент, одним словом. Если верить отцу, то Попов за границей.
В воздухе повисло молчание, плавно перетекающее в размышления. Аня раздумывала над словами Коли и сознавала, в каком затруднительном положении он оказался. Отец — эгоистичный, холодный, зацикленный на деньгах человек, который плевать хотел на своего сына. Верить ему — все равно что добровольно решиться прыгнуть с парашютом.
— У тебя ноутбук рядом? — вдруг неожиданно выдала она.
— Зачем? — Николай свел брови к переносице. Недоумение повисло на его лице.
— Напишем Попову е-мейл. Человек может игнорировать звонки, но электронную почту проверяет каждый день. Попросим его заехать к тебе домой, как только он вернется.
Коля указал рукой на прикроватную тумбу, на которой покоился ноутбук. Аня за одно мгновение перенеслась к кровати, оказалась рядом с компьютером в руках и присела рядом с ним, попросив ввести пароль для входа.