И от этого Образцов злился… Нет, он приходил в полное бешенство.
Сыпал бранными словечками, унижал, мог даже ударить.
Его просто колотило от мысли о том, что как мужчина в свои шестьдесят пять не представляет ничего. Дырку от бублика. Правда, очень дорого, драгоценного бублика.
Сколько раз я порывалась уйти — не сосчитать. Но только трезвый расчёт и связывающий меня по рукам и ногам договор с тётушкой, заставляли меня остаться в этом богатом, но ужасном доме. А по договору я должна была терпеть. Вынудить этого старика на брак.
Завладеть его деньгами и отдать часть тёте.
Благо, отцу, находящемуся сейчас на лечении в Германии, становилось с каждым днём всё лучше и лучше. Это не могло не радовать. Вселяло надежду на новое, счастливое будущее.
Подошла на шатающихся ногах к окну и быстро открыла его, повернув ручку в сторону. Холодный воздух тотчас ворвался в комнату, сшибая меня с ног. Заставляя успокоиться.
Сделала пару вдохов, пытаясь придти в себя.
Ладно, в конце концов, всё не так уж и плохо. Я могла прямо сейчас уже быть круглой сиротой и ночевать на вокзале среди бомжей, откажись я тогда от предложения тётушки. Нужно быть благодарной и за это.
Но тяжесть в грудной клетке никак не давала мне покоя. Давила. Сводила с ума, напоминая о долгах и об Образцове, которого я должна покорить.
В ночной тишине слишком быстро дёрнулись кусты у забора. Отчётливо всколыхнулись, царапая острыми ветками по окрашенному металлу.
Сердце заколотилось как ненормальное, прошибая меня ударами тока.
Сделала рваный вздох, всматриваясь в черноту ночи.
Соседний куст тоже зашевелился. Слишком явно. Как будто там кто-то прятался, задумывая что-то нехорошее.
Крик застыл в горле, сжимаясь ледяным комком где-то в глубине груди. За эти три месяца, что я прожила в особняке Образцова, ничего подобного не случалось.
И единственным человеком, навевающим на меня животный страх, был сам хозяин дома.
Но теперь…
Видя, как отчётливо хрустят ветки в саду под ногами какого-то чужестранца, я испытывала настоящий ужас. Леденящий душу. Сковывающий движения. По рукам и ногам.
Господи, а где охрана? Камеры? Караул?
Здесь же обычно много людей. А сейчас… Сад и вся территория вокруг будто вымерли.
Совершила вздох, нервно раздувая ноздри, и продолжила вглядываться в темноту. Если я прямо сейчас ворвусь в спальню любовника он, скорее всего, просто вытолкает меня взашей, не предав значения моим словам.
Мне нужны доказательства.
Быстро нырнула вглубь комнаты, щёлкая выключателем. Комната тут же погрузилась в чернильную мглу. Спряталась за занавеской, всматриваясь в кусты.
Тот, кто пробрался на участок наверняка ждёт, чтобы все заснули. Что ж, я могу ему подыграть и сделать вид, что тоже утомлена сегодняшним вечером. Осторожно высунулась из-за занавески, покрываясь льдом изнутри и снаружи.
Тёмная тень осторожно выскользнула из кустов, бросившись к тропинке, которая ведёт к чёрному ходу.
Язык прилип к небу, и я словно одеревенела, глядя за слаженными движениями незнакомца. Вот он шмыгнул за большой куст. Повертел головой в разные стороны, оценивая обстановку и вынырнув, побежал дальше.
Отмерла. Бросилась к выходу из спальни.
Пусть лучше Образцов сейчас разозлится. Посчитает меня сумасшедшей. Наорёт. Но так, по крайней мере, мы спугнём злоумышленника, который зачем-то стремится прокрасться в дом.
Быстро нажала на витиеватую дверную ручку, проскальзывая внутрь спальни любовника. Щёлкнула выключателем, вперившись взглядом в огромную кровать, где ещё совсем недавно я лежала, ожидая очередной расправы.
Тусклый свет потолочной люстры тотчас выхватил грузное тело Эдуарда, лежащего поверх смятого одеяла. Он поднял голову, непонимающе уставившись на меня. Нахмурился, прожигая своими зелёными глазами насквозь.
— Какого чёрта ты не спишь?
— Эдик, там…
— Мышь? Хлопни её чем-нибудь, завтра я вызову службу.
Лениво опустил голову на подушку, устало потерев вмятины на щеке.
— Там человек. Мужчина. Думаю, он хочет ворваться в дом…
Трясусь всем телом, пытаясь говорить как можно чётче. Затуманенные дрёмой глаза Образцова неожиданно становятся жёсткими, и он буквально подскакивает на постели.
Цепляет меня за подбородок властными пальцами, практически рыча:
— Что ты сказала? Повтори!
— Я стояла у окна. Я видела человека! Он — весь в чёрном, как бандит, понимаешь?
— Где он?
Шипение чайника заполняет тишину комнаты, и я вздрагиваю, понимая, что это шипит мой любовник. В старческом теле просыпается какая-то мощь, и он весь сжимается подобно пружине.