— Я другая…
Прохрипела, приходя в себя после железной хватки этого старого маразматика.
Дышать стало намного легче, и я быстро провела язычком по припухлым губам. Мозг заметался по черепной коробке как израненная птица и, собрав в кучу все свои актёрские навыки, я совершенно спокойно кивнула:
— Кажется, я ни разу не дала в себе усомниться, Эдуард. Разве нет?
— Возможно.
Ответил слишком быстро, отходя от меня на шаг назад. Подошёл к креслу, подняв с него свой засаленный коричневый халат, отвратительно воняющий крепким табаком. Запахнул шлафрок, скрывая свой поникший корнишон, завязав на толстом брюхе грубый узел.
Я напряглась.
Где случилась осечка? С чего вдруг этот жирный боров стал присматриваться ко мне с таким недоверием?
Я-то была уверена, что через месяц-другой он сделает мне предложение, сделав полноправной хозяйкой всего его огромного состояния, но эта толстая мышь видимо, решила ускользнуть.
Вернее, убрать меня подальше.
Заставить исчезнуть.
Руки задрожали, и я изо всех сил запустила ледяные пальцы в мягкий ворс прикроватного коврика.
Тихо, Лада. Нельзя так.
— Иди к себе.
— Эдик…
— Я сказал — убирайся! Мне нужно подумать!
Треснул кулаком по столу и дубовая столешница при этом жалобно скрипнула.
Быстро подобрала с пола платье, и, поправив бретельку бюстгальтера, выскользнула в тёмный коридор.
Господи, и зачем я только в это вляпалась?
Глава 4
Лада
Три месяца назад
— Я не даю денег в долг.
Тётушка, заложив руки за спину, начала мерный обход своей гостиной. Её шёлковая юбка мягко колыхалась при каждом шаге, играя плиссированными складками в свете тусклого бра, а топот каблуков эхом раздавался в моём затуманенном мозгу.
— Но отцу очень нужна эта операция. Без неё он не выкарабкается.
— Подумаешь.
Спокойно пожала плечами, останавливая на мне свой равнодушный взгляд.
— В мире ежедневно умирают сотни тысяч людей. И в этом нет ничего необычного, поверь мне.
— Но это — мой отец! И я хочу, чтобы он жил.
— Извини, племянница, но все мои деньги в деле. Свободной налички нет. Впрочем…
Вдруг осеклась, поджав тонкие, ярко накрашенные губы, которые она стремилась хотя бы при помощи косметики сделать пухлее.
— Могу дать пару тысяч в долг.
— Долларов?
Распахнула глаза, не мигая, смотря на тётушку.
Она тут же весело хрюкнула, аж порозовев от счастья, и просипела:
— Нет же, дурёха. Рублей. Говорю — деньги крутятся, я их под подушкой не держу, чтобы одалживать направо и налево всяким бедным родственничкам.
— Но вы же знаете, речь совершенно об иной сумме!
— Знаю. Но мне всё равно, поверь. Твой отец мне никогда не нравился. Ещё с тех самых пор, как моя ненормальная сестрица решила выйти за него замуж. Так что с чего бы мне ему помогать?
— Но мы же родственники!
— К нему я не имею никакого отношения. Вот ты — родственница. Но не твой папаша.
— Тогда помогите мне! Одолжите необходимую сумму, я всё верну, обещаю!
Женщина прищурилась.
Поправила выбившийся из высокой укладки непослушный завитой локон ярко-рыжего цвета и обвела меня каким-то липким, ледяным взглядом. Мне тотчас стало жарко, будто я попала в самый настоящий Ад, а рядом со мной оказалась не милая тётушка, а главный Чёрт с огромным трезубцем в руках.
— Ты и, правда, на всё готова ради своего отца?
— Да!
Мой ответ звонким эхом разнёсся по тишине гостиной. Ударился о стены, оклеенные шикарными итальянскими обоями, и рассыпался на тысячу мельчайших частиц.
Тётушка осторожно тряхнула головой и сомкнула свои губы наподобие «куриной попки». Задумчиво обошла меня со всех сторон, как бы оценивая.
Её тяжелый зловещий взгляд проникал под одежду, дотрагиваясь до каждой клеточки моего тела, и я осторожно поёжилась. Отвела лопатки назад.
— Ну что ж. Тогда я готова тебе помочь.
— Деньгами?
— Ну, нет. Я познакомлю тебя с нужным человеком. С тем, кто даст тебе эти деньги.
— С чего бы это кому-то одалживать мне деньги?
Сцепила пальцы в замок, утопая в холоде её льдистых глаз.
Она едко хмыкнула, неожиданно дотронувшись до моего плеча своими длинными пальцами. Обожгла, проводя ладонью по волосам.