— Что вы от меня хотите?
— Да, собственно, ничего. Мы работаем, как и прежде. Я буду спокойно заниматься своим делом, а вы перестанете лезть в те вопросы, которые находятся полностью в моей компетенции. Например, дело Заречина. Договорились?
Генеральный тяжело дышал. Его взгляд горел так, что казалось, Соколов должен был вспыхнуть как свечка.
— Ваше молчание я расцениваю, как согласие. Мудрое решение. Всего хорошего, Семен Аркадьевич.
У двери кабинета Соколов обернулся:
- Мой вам совет: выпейте чего-нибудь от давления. И, если хотите жить спокойно, перестаньте брать взятки.
Александр Иванович вышел из кабинета и обратился к секретарше начальника:
— Люсенька, шефу что-то нехорошо, отнесите ему лекарство, пожалуйста.
Соколов шел к своему кабинету. На душе было противно. Он собрал компромат на своего начальника не от хорошей жизни: понимал, что рано или поздно придется защищаться. Более всего Соколов боялся ситуации, когда его попытаются заставить сделать какую-нибудь подлость. Сегодня информация пригодилась. Хотя Александр Иванович понимал, что шеф этого не простит никогда. Да, пока руки у него связаны, но с таким положением он не смирится ни за что. Надо теперь быть во сто крат осторожнее. Но сначала попытаться как-то прикрыть злополучное дело.
— Ох, засранец! — пробормотал Соколов, вспомнив о Денисе Заречине.
До своего кабинета зам генерального дойти не успел. В кармане мелодичной трелью ожил мобильник. Звонил Заречин-старший.
— Добрый день, Гриша.
— Саша, привет. Я у «Дядюшки Гиляя». Подойдешь?
— Буду через 15 минут.
Невеселой выдалась трапеза двух давних друзей. Отец Дениса был искренне уверен в том, что проблему удастся решить быстро, и Денис выйдет на свободу. Соколову пришлось разрушить его надежду. Григорий Александрович сильно сдал: под глазами легли темные круги, лицо осунулось, казалось, что он стал ниже ростом. Александр Иванович как мог, старался его утешить. Разговор явно не клеился. На следующий день Дениса планировалось перевести в Бутырку. От одного названия СИЗО Заречину стало нехорошо, и он полез в карман за валидолом.
— Неужели ничего нельзя сделать? — в который раз произнес Григорий Александрович, когда они вышли из ресторана и собрались прощаться. В его голосе отчетливо слышалось недоверие.
— Гриша, у тебя есть основания мне не верить? Ты прекрасно знаешь, что Денис для меня как сын.
— Саша, я тебе верю. Просто, насколько я понял, ты, говоря о возможности помощи моему сыну, оперируешь исключительно законными методами. Может, нам имеет смысл рассмотреть иные возможности?
— Да, Гриша, я всегда старался действовать в рамках закона. Но сейчас, поверь, я буквально иду по краю. Более того, это дело контролируется Генеральным Прокурором. Я не стал тебе говорить, но, видно, придется. Дело в том, что сегодня перед нашей встречей мне пришлось прибегнуть к натуральному шантажу своего непосредственного начальника. Сам понимаешь, какие теперь могут быть для меня последствия. Так что в этой ситуации в первую очередь ради Дениса нельзя преступать закон. Этого только и ждут, чтобы передать дело послушному следователю, который раскрутит парня на умышленное убийство. Ты этого хочешь?