— Максим. Я тебя уже много раз предупреждал! Пора взрослеть, ты понимаешь, что это уже зависимость?
— Мне всего двадцать четыре! В моем возрасте играют все! Пап, ну хватит, ты же знаешь, я много тренируюсь, меня возьмут в основной состав, буду играть «в жизнь»!
— Макс, ты лучше меня знаешь, как туда попадают! Нет у нас ни таких связей, ни таких денег! Тебя отправят играть в команду «Тульский пряник» в лучшем случае. Все, Макс, терпение лопнуло не только у меня, мама со мной согласна. Ты переезжаешь к нам за город и идешь работать ко мне, пока консультантом по страхованию, начнешь с самого низа.
— Я ненавижу эти офисы! Они меня душат! Мне нужен драйв, пространство, движение! Я люблю играть в футбол! И я умею делать это лучше всего! Зачем тогда вы отдали меня в Академию Спартака еще в памперсах?
— Время было другое, сынок. Думали, у нас получится, тогда талант ценился больше денег. Все ошибаются, и мы не исключение. Ну, а за то, что ослушался в очередной раз, завтра моешь окна в моем офисе. Сэкономлю на альпинистах.
***
Готовя снаряжение в коридоре перед техническим лифтом, за спиной услышал хор из мужских голосов:
— Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет,
А мы монтажники-высотники,
И с высоты вам шлем привет.
Обернувшись, узрел отца в компании с Ником, ради стеба нашел время и спустился со своего этажа, приколист. Медом им всем, что ли, намазано в этом Москва-Сити? Все норовят в этом бизнес центре офисную площадь урвать.
— Птице высокого полета мой завистливый привет! — поздоровался друг, скалясь во все тридцать два.
— Могу и твое окно помыть в приемной! Буду твоей Аленке глазки строить!
— Хорошая идея! Только не Аленке, а Иринке. И в моем кабинете тоже!
— Я тебе там член на стекле из баллончика нарисую. Тебе придется потом на тройной тариф раскошелиться, чтобы добрый Макс отмыл. А где Аленка? — спросил из любопытства, на что Никита сразу ощетинился.
— В Хогвартсе, наверное, зельеварение изучает, приворожила меня ведьма своей стряпней и этими, — Ник нарисовал в воздухе себе грудь — размера пятого, что-то я не заметил такого у девушки, но друг, оказывается, о своем чем то. — Глазами, короче. И ты свои бубенчики к ней не подкатывай!
— Это по вашей части в хомутах или на привязи ходить. С утра на пастбище, вечером в стойло! Романтика! — не упустил я возможности съязвить, но Ник даже не пытался возразить и отстоять свою независимость от Аленкиной юбки.
— Макс, она завтра будет в Москве. С Ликой где-то будут развлекаться. Я хочу ее забрать и сразу к тебе на дачу. Все равно завтра днюха у тебя там, сразу и останемся на вечерний ретро-концерт, — напомнил мне Ник о моей обязанности исполнять все мамины любимые песни на любом семейном мероприятии.
— Не вопрос, бро. Только сначала за «алкашкой» сгоняем, заказ пришел. И не начинай про услуги доставки! Сами забираем!
— Вот ты неандерталец. Ладно. Не буду мешать тебе, если сорвешься и спикируешь вниз с верхотуры, постарайся не на мою машину. Только купил, да и водитель может пострадать, если такая туша на него рухнет, — побеспокоился Ник и, напевая громко:
— Ох, какая же ты близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя! — заржав, поспешил смотаться, пока я ему костюмчик не помял.
Мытье окон меня ни капли не угнетает, даже удовольствие, получаю порцию адреналина. И правда, зависимость уже от этого состояния.
Я считаю любую работу достойной. Хоть дворник, хоть пилот. Все работы хороши, как говорится в детском стишке. Я презираю попрошаек, не тех, которые вынуждены стоять на паперти, а тех, кто вполне здоров и полон сил, чтобы пойти и работать, кем сумеет. А не здоровые лентяи, как, например уличные музыканты, поющие под фанеру слезливые песни, чтобы разжалобить добрых людей. Или типа той беременной в переходе около моего дома, которая уже несколько лет родить не может, бедняжка. Года три уже там каждый день стоит. И все местные, конечно, уже ее знают, но на Маросейке, в центре столицы, каждый день поток новых людей, приезжающих по своим делам разово или редко. А эта беременная по вечерам на Патриках, как мы называем Патриаршие пруды, бухает, уже без живота, но с сигаретой в зубах и стаканом в руке. Поэтому уж лучше сортиры драить, чем народ дурить и пропивать заработанные кем-то деньги.
Пока висел за окном, в наушниках музыка прервалась звонком. Лиля вернулась, просит с ней встретиться, разговаривать было неудобно, и она меня не слышала из-за шума ветра в динамиках, поэтому она, просто назначив место и время, отключилась.