Ира сбросила напоминание о том, что через десять минут её ждёт вебинар. В который раз она позвонила подруге! Последняя ссора была из-за шмотки, которую Ира дала поносить. Машка, судя по всему, забыла о её происхождении. А иначе бы не уселась к монитору при «полном параде».
В странной вещице оттенка «детской неожиданности» Ира с трудом различила свою кофточку мятного цвета. Лишь только по буквам «The one» на груди.
— Она полиняла от стирки! — опомнилась Машка.
— Ты стирала её? — у Иры от возмущения не было слов.
Подруга пожала плечами:
— Да, пришлось постирать.
— А ты в курсе вообще, что бельё сортируют обычно?
Машка сделала унылое лицо. Как будто это её не касалось.
— Там просто носок коричневый папа забыл, — сообщила она.
Ира в бессильной злобе повесила трубку. С тех пор они не общались. Глупо, конечно! Но Ира ждала извинений, а Машка была слишком гордой, чтобы произнести это вслух…
На этот раз гудки в телефоне сменились искусственным голосом. Он сообщил, что абонент недоступен. «Ах, так?», — Ира злилась всё больше. Упорный игнор раззадорил её! И, откопав номер домашнего телефона, она набрала. Совсем не надеясь, что это сработает.
Трубку взял Машкин отец.
— Добрый день! — поздоровалась Ира.
— Кто это? — хриплый голос звучал перепугано.
— Это квартира Игнатьевых? — уточнила она.
— Да! — почти прокричал он в ответ.
— Дядь Коль, это вы? — озадаченно бросила Ира, — Это Ира звонит, Воронцова.
— Ира! — позвал он как будто на помощь. — Ну, наконец-то!
Реакция была неожиданной. Но, тем не менее, Ира продолжила:
— Дядь Коль, позовите Машку, пожалуйста.
На том конце воцарилось молчание.
— Алло? — повторила она.
— Маша пропала, — сквозь лёгкий шорох помех было слышно, как чиркает зажигалка.
— К-как? — опешила Ира.
— Она вышла за хлебом. Тут рядом у нас магазин, через дорогу перейти, — он опять замолчал.
Ира тоже молчала, ощущая, как сердце готовится выпрыгнуть из груди.
— Я в окно видел, как её увезли, — голос его надломился.
— Кто увёз? — уточнила она.
Послышался вздох. Он взял себя в руки и сообщил:
— Тот, кого она знала.
Ничего не понимая, Ира схватилась за голову:
— Когда это было?
— Во вторник, — ответил мужчина.
Ира остолбенела, с тех пор прошло больше трёх суток:
— Так нужно в полицию!
— Я написал заявление, — ответил Машкин отец. — Они говорят, что в связи с карантином у них нет возможности…
— Гады! — перебила она.
Но дядь Коля продолжил:
— Говорят, что у них больше сотни таких заявлений.
— Но…, — беспомощно бросила Ира, — Ведь нужно же как-то искать.
Вместо ответа дядь Коля заплакал. Дородный весельчак с густыми усами, он всегда привечал Иру и называл их с Машкой дружбу «мартышкиной». За привычку подолгу кривляться у зеркала. Теперь он рыдал на том конце провода! Потеряв за короткое время сначала жену, а теперь и любимую дочь.
— Она найдётся, дядь Коль, — прошептала Ира, прижимая к лицу телефон.
Оставалось надеяться, что Машкин побег был спланирован. Возможно сейчас, она отдыхала в объятиях нового ухажёра? А телефон просто сел, и подруга забыла его зарядить! Но эта надежда таяла с каждой минутой. Ира звонила знакомым, сокурсницам, её крик о помощи был размещен на официальном канале их ВУЗа. Но всё безуспешно.
В одном из новостных чатов Ира наткнулась на информацию. Оказалось, подобные случаи происходили всё чаще. Девушек похищали прямо средь бела дня! Сажали в машину и увозили в неизвестном направлении. Поначалу полиция пыталась искать их. Но заявления плодились, как грибы после сильного ливня. И стражи порядка сложили свои полномочия.
«Где же ты, Машка? Жива ли ещё?», — думала Ира. Она выбирала фотографию для группы, которая на добровольных началах занималась поиском пропавших девушек.
Среди множества снимков у неё на смартфоне был тот, где они с Машкой впервые отправились вместе на море. Загорелые и счастливые, совсем ещё юные, они улыбались, стоя у подножия маяка. Машка была в драных джинсах и полосатой тельняшке. Совсем как морячка! А Ира — в соломенной шляпке и в сарафане цвета морской волны. Они только что подкрепились и как раз обсуждали, куда отправятся вечером. «Бархатный» август был в самом разгаре. До эпидемии оставалось пять лет.