Выбрать главу

– Ну здравствуй, кренделёк, – улыбнулась она, подхватывая на руки суетившуюся внизу сестрёнку. – Соскучилась?

– Ещё бы! – ответ последовал звонкий и незамедлительный.

Маленькая Лада уцепилась за шею Аглаи ручками и на секунду крепко-крепко прижалась. В нос той ударил запах дома: тепла, молока, сушёных трав и мазей, какими мама обычно лечила девочкам содранные коленки. На душе вмиг стало спокойно и хорошо.

– Я тоже тебя люблю, – промурлыкала Аглая в мягкие кудри сестрёнки и с сожалением, но всё же опустила девочку на пол. – Сбегай, посмотри, что я принесла.

Ладу не нужно было просить дважды. Аглая ещё не успела выпрямиться, а сестрёнки и след простыл – только и слышно было, что быстрый топот маленьких ножек. В тот же момент остановилось мерное покачивание кресла:

– И что же ты принесла?

Мама не очень любила вылазки Аглаи в деревню. Она считала их опасными, безрассудными и абсолютно ненужными – скрепя сердце, Аглая готова была с этим согласиться. Каждый раз, пробираясь в людские поселения, она вынуждена была скрываться: рыжих там не любили, подозревая то в оборотничестве, то в ведьмовстве, а воришек и вовсе терпеть не могли. Да и без хлеба и сладостей вполне можно было обойтись, дичи в доме вполне хватало. Но всё равно удержаться от побегов в деревню было категорически невозможно!

– Да так, взяла немного свежего хлеба, – Аглая уж постаралась, чтобы голос звучал как можно спокойнее, равнодушнее: мол, задачка была пуще лёгкого.

– И чем же ты за него заплатила?

– Ничем. Так взяла, – тут она приосанилась, скрестила на груди руки.

Мама нахмурилась, покачала головой недовольно, и это было намного хуже, чем если бы она прикрикнула и сжала подлокотники кресла. Огорчение и раздражение Аглая могла пережить, но сейчас в маминой позе виделось разочарование.

– Но ведь праздник! – выпалила девушка, не в силах вынести этого чувства.

– Какой праздник, о чём ты говоришь? – устало спросила мама.

Аглая вспомнила: та не бывала среди людей очень, очень давно. Мама не помнила шумных зимних посиделок и тягучих песен, даже про каравай, вон, не помнила. Наверное, потому всё это казалось ей лишним и глупым.

– Рождество, мама, – медленно проговорила Аглая, наконец подходя ближе к матери и опускаясь рядом с ней на колени. – Люди чтят своего бога, поют, а вечером едят всякие вкусности и ломают хлеб, как тот, что я принесла.

– Ну, а мы ж здесь причём? – «Мы не люди», не сказала она.

– Не при чём, – согласилась Аглая. – Но ведь весело же. Сядем за одним столом, пожелаем друг другу хорошего, устроим праздничную трапезу. Чем мы хуже них?

Выражение маминого лица неуловимо изменилось. Из разочарования в непонимание, из непонимания – в сочувствие. Она поглядела на Аглаю сверху вниз, погладила по волосам, как маленькую.

– Ну, чего ты, – почти проворковала она. – Ничем не хуже, просто у нас другие традиции. Зачем нам чтить чужого бога и отмечать чужие праздники?

– Потому что зимой нашего нет? – наобум спросила Аглая.

Мама вдруг рассмеялась. Аглая в последнее время не часто слышала её смех – тяжело быть радостной, когда живёшь почти что отшельницей и общаешься только с детьми да, изредка, с неразговорчивым лешим. На неожиданный звук из дальней комнаты высунулась Лада, воротник которой был усыпан крошками.

– Иди сюда, моя маленькая, – позвала мама, не оборачиваясь: шаги своих дочек она различала на слух. – Сядь рядом с сестрёнкой.

Лада послушно плюхнулась рядом с Аглаей, прижалась плечом к плечу. Мама наклонилась, смахнула с её одежды крошки, и только потом продолжала:

– Твоя сестрёнка говорит, что у нас зимой праздников нет. А я скажу, что это неправда – вот, совсем недавно, в начале декабря, был Карачун1, а сейчас – Коляда. Можно прыгать через костёр, по гостям ходить…

Тут она неловко умолкла: им-то ходить было не к кому. Не к лешему же, честное слово…

– Так ведь у них так же! – воспользовавшись маминым промедлением, выпалила Аглая. – Люди и по гостям ходят, и через костёр прыгают. Значит, и мы так праздновать можем?

– А где мы костёр разожжём, в лесу? – мама вновь покачала головой. – Опасно это, девочки, только внимание привлечём.

На лице Аглаи легко можно было прочесть разочарование. Да и Лада, казалось, расстроилась: только услышала про гулянья, и тут же узнала, что они для семьи под запретом – никакому ребёнку такого не пожелаешь! Вон, и губа нижняя дёрнулась, будто вот-вот заплачет.

– Ладно, – увидев это, смилостивилась мама. – Быть, Аглая, по-твоему.

вернуться

1

Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.