— Десант на косу Бугаз?
— Да. 23 сентября 1943 года, темной ночью перед посадкой на корабли на пирсе нас провожал адмирал флота Николай Герасимович Кузнецов. Все офицеры штаба, в том числе и я, были представлены адмиралу. Посадка на корабли прошла с задержкой.
Море штормило, но мы вышли из порта. Вскоре нас возвратили, так как шторм усиливался. На вторую ночь выход в море был повторен, я находился на катере-охотнике вместе с начальником штаба бригады майором Василием Николаевичем Михайлиным, с нами было еще несколько офицеров. Несмотря на небольшой шторм, наша эскадра шла дружно, но неожиданно нас завернули на анапский рейд.
Во время захода в бухту на мине подорвался мотобот, на котором находился медсанвзвод 305-го батальона нашей бригады и его командир, военврач 3 ранга Валентина Новосельцева. Никто не спасся… На рейде мы простояли до ночи 25 сентября, и когда море стало успокаиваться — вся флотилия вышла в море, на переходе нас пытались атаковать быстроходные катера противника, так что до места высадки мы добирались с огоньком, часть людей укрылась от пуль в машинном отсеке, часть за рубкой. При подходе берег усиленно освещался прожекторами и обстреливался из пушек и минометов, поэтому, как только командир катера выбрал место высадки, я, как и все, прыгнул в воду и почувствовал дно под ногами. Песчаный берег, который при ослепительном освещении прожекторов и благодаря сильнейшему отсечному огню, казался адом. Ноги в мокрой обуви и одежда быстро покрылись песком.
Песок был везде: во рту, в глазах, в носу и ушах. Когда световой луч прожектора на мгновение задерживался на тебе, хотелось провалиться под землю, зарыться в нее поглубже — это ощущение трудно передать. Короткими перебежками каждый стремился отбежать подальше от уреза воды. Ориентируясь на ведущийся по нам огонь, а главное, на место, откуда светили прожектора, я понял, где находится противник.
У меня был автомат «ППШ», пистолет «Парабеллум», в санитарной сумке через плечо запасной диск и перевязочный материал. В темноте я и мои спутники заметили, как напротив нас появилась группа людей, которая короткими перебежками двигалась прямо на нас. Мы уже приготовились открыть огонь, как при свете разрыва я узнал в одном из атакующих своего хорошего товарища, заместителя командира бригадной разведроты. Он мне рассказал, где высажены основные силы бригады, а мы, оказывается, находимся возле мыса Железный Рог, видно, командир катера перепутал ориентиры и высадил нас далеко от предназначенного места высадки. Добрались до своих.
От командира бригады Козлова я узнал, что ночью, во время высадки, наш медвзвод из медсанроты напоролся на минное поле, погибли врач Пестряков и санинструктор. Тяжело ранен хирург Макаревич и еще несколько медиков. Развернуть работы медроты мы не могли. Медицинскую помощь оказывали на месте не в полном объеме, на импровизированном медпункте, в сарайчике у самого уреза воды (в мирное время в нем рыбаки хранили свои сети). Раненых скопилось уже человек двадцать. Рано утром налетела авиация, началась сильнейшая бомбежка. На узкой косе, длиной всего около 800 метров, находилось свыше полутора тысяч человек, укрыться совершенно негде…
Но самым большим бедствием для раненых было отсутствие питьевой воды, как в поговорке, крутом вода, а напиться нечем. Многие, в том числе и я, от безвыходности пробовали пить морскую воду, но она вызывала только еще большую жажду.
Противник продолжал обстрел десанта и число раненых увеличивалось с каждым часом. У нас кончился запас перевязочного материала, иммобилизационных средств и медикаментов, на исходе был запас сухарей и консервов. После того как из строя выбыл Макаревич и погиб Пестряков, оперировать раненых, кроме меня, было некому, и я трое суток подряд не отходил от операционного стола. Сейчас вспоминаю эти дни и сам поражаюсь, как смог такое выдержать. На нашу удачу по немцам был нанесен удар с тыла, и они вынуждены были отступить. Бригада продвинулась вперед и соединилась с нашими другими частями. Всех раненых эвакуировали в Благовещенскую. Бригадные разведчики доложили начальнику штаба бригады майору Михайлину, что дорога на Тамань очищена от противника и город уже наш. Михайлин предложил мне ехать с ним в Тамань. Сели в «Виллис» и, как говорится, на радостях устремились к Тамани, еще по дороге нам какой-то офицер объяснил, как туда лучше проехать. Въехали в город со стороны порта и остолбенели: в тридцати метрах от нас на стоящие катера, торопясь, грузились… немцы. Они сразу нас заметили и тоже были ошеломлены внезапным появлением русских. Первым опомнился от шока наш водитель, который быстро развернул юркий «Виллис» и на большой скорости устремился в близлежащую улицу, и когда мы уже скрылись за первыми домами, нам вдогонку раздались автоматные очереди. Через несколько часов немцев в Тамани уже не было. Мы частично развернули медсанроту для приема раненых, и, здесь во время обстрела из дальнобойных орудий погиб еще один наш врач, командир БМП 16-го батальона Гуменюк…