Несколько орудий дивизиона нашей бригады были разбиты или остались без боекомплекта. Один танк противника остановился прямо возле пакгауза, из которого санитары не успели вынести к причалу раненых…
Наша линия дрогнула, живые самостоятельно отходили к пирсу.
Под непрерывным обстрелом со всех сторон и наша группа короткими перебежками, не дожидаясь паузы между разрывами, спотыкаясь о многочисленные трупы, достигла берега. У причала стоял одиночный бронекатер, и его командир охрипшим голосом, стараясь перекричать ветер и грохот разрывов, ругаясь матом, торопил погрузку. Первыми погрузили раненых. Многие, не дожидаясь посадки, стали искать все, что можно было использовать под плавсредства: автомобильные покрышки, камеры, бревна и даже столы, из которых получались неплохие плоты, но вот куда отнесет их волной, никто не думал, лишь бы в море. Последним к причалу пробился какой-то катер с отчаянным экипажем, на него посадили командира бригады, раненого замполита и еще нескольких офицеров. Среди них я не увидел начальника артиллерии бригады подполковника Долгинского, кто-то сказал, что он уже погиб, попал в окружение и вызвал огонь на себя. Около меня остались Файницкий и еще несколько матросов, мы соорудили что-то похожее на плот, столкнули его в море и тут увидели, что недалеко от берега стоит наш катерок. Добрались до него и под огнем отошли от керченского берега, пристали в Опасной, где нас ждали. Подполковник Тхор, увидев меня, сильно отругал, и эта ругань стояла у меня долгое время в ушах. Мне нечего было ему ответить…
А немцы, как мы потом узнали, даром времени не теряли, БДБ (быстроходные десантные баржи) вылавливали наших моряков из воды и брали в плен.
К берегу на мелкосидящих посудинах пристало еще несколько спасшихся, один стал утверждать, что лично видел, как комбриг был убит, а другой заявлял, что видел, как немцы сняли комбрига и замполита с разбитого катера. Одним словом, каждый показывал свою осведомленность. А немцы действительно выпустили в море, кроме боевых кораблей, несколько мелких судов, выглядевших как рыбацкие сейнеры, на которые вместе со своими солдатами посадили власовцев или полицаев, и с борта этих судов они кричали по-русски в темноту: «Братки, плыви сюда, тут свои! Ребята, быстрей!», и уцелевшие, болтающиеся на волнах и шатких самодельных плотах, измученные люди шли на эти голоса, не подозревая, что это — плен…
Всех, вернувшихся из керченского ада, мокрых, голодных, измученных, продрогших (декабрь!), — отправляли на обогревательный медицинский пункт, где раненым оказывалась медпомощь, людям меняли обмундирование и белье на сухое, укладывали на нары и давали возможность отдохнуть…
За время этого злополучного десанта, всего за несколько дней, мне и моим подчиненным, медикам 83-й бригады, пришлось принять, обработать и эвакуировать около 350–400 раненых, не считая тех, кого отправляли без регистрации и даже без обработки.
В событиях тех декабрьских дней, в этом маленьком отрезке большой, долгой и кровопролитной войны, отразилась вся глубина великой трагедии в сочетании с беспримерным героизмом и самопожертвованием наших пехотинцев и моряков.
На керченском берегу бригада потеряла своих самых лучших и смелых бойцов.
Среди них был мой товарищ, командир разведроты Кондратович. В десанте у озера Соленое он шел со своими разведчиками в первом эшелоне, был ранен, но выполнил поставленную задачу — подавил огневые точки немцев, дав возможность высадиться основным силам. В темноте на нейтральной полосе остался наш раненый матрос — разведчик, вынести его не смогли, как ни пытались, и уже когда стало совсем светло, Кондратович встал в полный рост и пошел на нейтральную полосу, стал сам вытаскивать раненого. Ошеломленные таким героическим поступком немцы не стали по нему стрелять. Когда бригада стала готовиться к высадке в Керчь, Кондратович, узнав об этом, с рукой на перевязи, сбежал из госпиталя, высадился со своими бойцами на Митридат и там геройски погиб…
— Сколько времени понадобилось, чтобы привести бригаду в боевую готовность после декабрьских событий?
— Бригада почти не имела передышки. Батальоны заняли отведенный им рубеж обороны на Керченском плацдарме и продолжали выполнять свою боевую задачу. Пополнение, которое прибывало к нам, было неоднородным. Вместо моряков или пролетарской молодежи к нам прислали людей среднего и пожилого возраста, которые ранее не имели боевого опыта и среди которых было много уроженцев Закавказья, в основном из Азербайджана. Оборонительный рубеж одной из рот был на высоте 164,5, правым флангом упирался в урез воды Азовского моря.