Паренёк с девчушкой вышагивают. Рюкзаки выше голов торчат. Вот тяжесть-то! И-и-х, бедные!
– Здравствуйте, дедушка. А скажите, к озеру мы правильно идём? – спросил парень, вытирая ладонью пот со лба. Девушка его была бодрее. Ей по виду хоть на край света иди. Эти женщины народ выносливый. Вон как улыбается.
– Правильно идёте. Первый раз?
Он оглядел студентиков с доброй улыбкой. Эх, молодость-молодость! Любовь-любовь!
– А далеко нам ещё?
– Да полпути, считай, прошли. Вы, ребята, когда к озеру придёте, поворачивайте с дороги направо. Там посуше. И полянка хорошая есть. Налево – болото. Увязнете.
– Спасибо большое. А рыба есть в озере?
– Есть-есть. Наловишь, – улыбнулся Василий.
– А его ещё не перекрыли? Мы слышали, что его продают кому-то. По телевизору в новостях говорили. С целью оптимизации использования природных ресурсов.
– Не перекрыли пока. Иду оттуда. Отдохнёте. Счастливый путь.
Разошлись. Василий шагал и радовался. Ведь, поди ж ты, не перевелись ещё чудаки на свете! Бредут и бредут на встречу с природой. Ну и молодцы!
Пройдя ещё километра четыре, он вдруг заметил впереди на дороге свет фар и огромный остановившийся посреди неё джип. Рядом с ним людей. Мускулистые мужики смеялись. Справляли малую нужду. От греха подальше он сошёл с дороги в лес и пошёл мимо них лесочком.
– Ну ты ваще, бычара, такой шмалёр себе отхватил! Дай стрельнуть!
Братки приехали заценить владения своего босса и заодно выяснить на месте, что и как. Если кто из местных «колхозников» завис там – пугнуть, пригрозить, чтобы не шлялись по частным владениям. Такое было их первое задание. Устали. Вышли отлить, размять кости. У одного, который поехал с ними за компанию и был в форме полицейского (для пущей убедительности), был новенький пистолет. Один из друганов попросил пострелять. И стрельнул.
Отойдя от машины, стрелок раскорячился, как в американском боевике, раздвинув ноги и держа пистолет в обеих руках. Бил куда попало, в разные стороны. В лес. Косил под Рембо. Выхлопал всю обойму. Заржали. Получили удовольствие. И уехали.
В село Василий Иваныч в тот день не пришёл. Никитишна узнала от Анатолия, что дед просился остаться на озере. И успокоилась. Значит, открыл новый сезон старик. Ну, да и бог в помощь. На озере он как рыба в воде. Лишь бы не простыл. По ночам-то ещё холодком тянет от земли…
Нашли его по осени, в сентябре, грибники. Заявили в полицию. Опознала Никитишна по ушанке, телогрейке и валенкам. Там, у дороги на озеро, его и схоронили. Как партизана. Опосля миром помянули все его сроки. Разом.
Кобельки
Швед, Шплинт и я бежали от милиционеров по железнодорожной насыпи. Незадолго до этого мы ранним сентябрьским утром перед самым рассветом обчистили табачный киоск на станции, чтобы запастись куревом и уехать в интернат на электричке. Думали, всё пройдёт гладко. Но нас вычислили. Кто-то свистнул шухерной трелью. Чистить уже было нельзя. И, набив в рюкзак разных блоков и пачек, выломав из кассы какую-то мелочь, мы бросились бежать через железнодорожные пути, нагибаясь под вагонами разных составов. Пацаны впереди. Я с рюкзаком сзади.
Стреляли нам вслед. Не угадали. Ушли мы. Надо было теперь пилить до соседней станции километров пятнадцать пешком. Пройдя хорошим темпом километров восемь вдоль железной дороги, решили отдышаться. Пробовали сигареты. Швед курил «Опал». Я – «Столичные» со звёздочками. А Шплинт тянул папиросу «Герцеговины Флор», предварительно деловито постучав ею по чёрно-зелёной коробочке, дунув внутрь и смяв пальцами «держалку».
Курили на ходу, словно волчата уходя подальше от опасности, пригибая спины, пугаясь погони. Но погони не было.
Вдруг Швед остановился.
– Во, гляди, ребя, чува сидит!
За дорожным полотном у канавы с болотной водой в осоке сидела девушка, покачиваясь из стороны в сторону. Держалась за руку. Стонала.
Мы подошли поближе. Лицо у неё было ободрано с правой стороны. В волосах запеклась кровь. Платье порвано в нескольких местах. Босая. И пьяная. Говорить не может. Только головой мотает и стонет. И ноги все в царапинах.
Швед присел на корточки перед ней. Стал разглядывать.
– Ничего бабёнка! Помацать есть за что. Может, оформим её?
– Так она же пьяная в дугу! – засмеялся Шплинт.
– Так не мёртвая же! Тёплая пока. – Швед сделал паузу. – Видать, её уже кто-то оформлял. С поезда скинули. Как варежку худую…
Я похолодел. Перед нами сидел живой человек. Живое существо. Ему было плохо. До кучи её ещё и стошнило прямо у нас на глазах. А пацаны затевали недоброе.