На Мещерских озёрах очень трудно разобрать, где кончается одно и начинается другое озеро. Они тянутся длинной цепочкой, то сужаясь до небольших узких проток, как озеро Имлес, то разливаясь на многие километры, как озеро Великое. И вместе с тем каждое из них сохраняет своё своеобразие;
свои особенные черты, которые делают их не похожими друг на друга. И эти их отличительные особенности подчас очень верно и точно подмечали те первые безвестные нам жители Мещеры, которые давали этим озёрам названия.
Вот, наверное, в такой же погожий безветренный солнечный день вышли они на берег тихого, задумчивого лесного озера. Вышли и остановились как вкопанные, поражённые его величавой, неземной красотой. «Ну и озеро, — прямо, как святое», — вырвалось у богомольных мужиков. И стало озеро Святым. А на следующем озере их поразило другое. Постояли они на высоком, поросшем могучими соснами берегу, посмотрели на широкую водную гладь, гадая, как бы им перебраться на другой берег: «Ишь, какое великое». И стало озеро Великим.
Впрочем, это только наше предположение. А вот о названии Дубового озера можно сказать более определённо. Когда–то очень давно его берега сплошь были покрыты могучими дубравами. Они росли у самой воды, отражаясь в ней, как в огромном естественном зеркале, и казалось, будто раскидистые дубовые кроны вырастали прямо из воды, придавая ей темно–зелёный, «дубовый» оттенок. Потом лес поредел, дубовые рощи повырубили местные жители, постепенно заболачивались и зарастали осокой берега. А озеро называлось все так же, как и сто, двести, триста лет назад, — Дубовое.
Вообще мещерская топонимика отличается большим разнообразием, и её любители могут найти здесь для себя много интересного. Названия населённым пунктам, озёрам и рекам давались не только по их природным особенностям–озеро Чёрное (потому что в нем тёмная вода), село Дубровичи (было расположено среди дубрав), — но и по занятию населения (деревня Лаптеве), в связи с различными историческими событиями.
Особенно интересны происхождения названий, связанных с племенами и народами, некогда населявшими Мещерский край. На это указывали многие исследователи ещё в начале прошлого века. «Но вот камень преткновения, — писал один из них, — как дознаться в точности, каким народам эти слова принадлежали?» Действительно, в Мещере очень много населённых пунктов с татарскими названиями (вспомним город Касимов), а также названиями, которые оставили после себя древние жители этого края — финские племена.
На берегу Ивановского озера расположено село Ушмор (более древнее название Ушмар). Не правда ли, странное название? А между тем в нем явно угадывается марийское происхождение: уш–умный, мар–мари. Такого же происхождения и название села Кочемары; кочо–горький, мар–мари. Их оставили родственные мещере марийские племена, или черемисы, которые раньше жили в этих местах. По–видимому, к разряду финских (мордовских) топонимов относятся и такие названия, как Чарус, Ламша, Шостья, Пекселы. Да и наименование реки Пры, очевидно, тоже мордовского происхождения («голова», «верховье»).
Но если вы посмотрите на карту, то найдёте и такие чисто русские названия: Борисово, Фомино, Макеево, Сергеево, Егорово, Наумово, Тимохино, Натальино, Гришино. Это все деревни, расположенные невдалеке от Клепиков. Так и представляешь себе какого–нибудь бородатого Тимоху в дырявом зипунишке с топором, засунутым за кушак. Забрёл незнамо по какой причине в эти глухие места, осмотрелся и поставил на косогоре Рубленую избу, пахнувшую свежей смолой. И стал жить, и рыбу ловить, и землю пахать, и детей рожать. А там глядь—и деревенька выросла. И уж Тимохи давно в живых нет, а деревня так и называется — Тимохино.
Чем дальше в глубь озёрного края подвигалась наша флотилия, тем все интереснее и красивее становились места. Глухие маленькие протоки и огромные плёсы с белыми барашками волн в ветреную погоду, низкие болотистые берега и крутые обрывы с частоколом отливающих бронзой сосен, золотистые песчаные отмели и неоглядные заросли тростника, куги и осоки, которым не видно ни конца, ни края, — такими разнообразными и не похожими одно на другое предстали перед нами мещерские озера.
И всё–таки всех их роднила одна черта, одна особенность: они были так мелки, что многие из них легко было перейти вброд. Когда распашные весла нашей плоскодонки впервые коснулись дна на самой середине Святого озера, мы подумали, что натолкнулись на случайную мель. Но когда эти подозрительные мели начали попадаться нам чуть ли не на каждом шагу и добровольцы лезли в воду, чтобы столкнуть лодку с места, мы поняли, что попали в край хотя и обширных, но до смешного мелководных, или, как мы их называли, пешеходных озёр.
По временам, когда надоедало скрести вёслами песчаное дно, мы вылезали в воду и брали лодку на буксир. Это было очень странное и любопытное зрелище: посередине огромного озера, берега которого еле–еле видны на горизонте, бредут наши отважные капитаны по щиколотку в воде и, как Гулливеры, тащат свои отнюдь не лилипутские корабли.
— Эй, адмирал! — кричит Владик, — что вы та тащитесь, как старая кляча. Подтолкнуть, что ли?
— Это нас–то? — адмирал воинственно расправляв плечи и деловито вскидывает на плечо цепь. — А ну, кто кого?
И начинаются гонки по самому центру Дубового озера. Вода бурлит за кормой, каскад брызг разлетается в разные стороны, а два капитана под крики и улюлюканье своих болельщиков бойко бегут к синеющем) где–то далеко впереди противоположному берегу, выбрасывая высоко из воды свои длинные загорелые ноги.
И что самое интересное, чем больше озеро, тем оно мельче, и наоборот. Достаточно сказать, что глубина самого большого из Клепиковских озёр—Великого, занимающего площадь в 2 200 гектаров, составляет в среднем всего около двух метров, а расположенного неподалёку от него небольшого озерка Белого — более 80 метров. Неправда ли, странная особенность! Но объясняется она довольно просто.
Дело в том, что большинство мещерских озёр ледникового происхождения. Отступая на север, ледник таял, и талые воды заполняли впадины и низины, образуя бесчисленное множество больших и малых озёр. Но в наиболее низких местах огромные ледяные языки и глыбы задерживались и, не успев растаять, засыпались песком и другими наносными породами. Образовывались гигантские подземные погреба, которые по мере таяния в них льда «проваливались» все глубже и глубже вниз, пока не упирались в коренные породы. Возникшие на их месте озера получили название «провальных», или, выражаясь научным языком, термокарстовых. Как правило, они глубокие, с крутыми высокими берегами, удивительно чистой и прозрачной водой и цепким песчаным дном. А широкие пологие долины, выровненные ледником, словно могучим бульдозером, наполнялись талой водой и превращались в обширны мелководные озера.
Однажды — это было на Ивановском озере — мы разбили свой лагерь невдалеке от деревни Ушмор в чудесном сосновом бору. Дул сильный ветер. Угрюмо гудели сосны. О песчаную отмель, узкой полоской протянувшуюся вдоль берега, с шумом разбивались вспененные волны. Ну прямо как на Рижском взморье! Внизу зашуршал песок, и на тропинке показалось несколько местных парней и девчат. Они не спеша разулись и засучив штаны и подоткнув подолы платьев, неторопливо, как ни в чем не бывало, зашлёпали по воде голыми ногами.
— Эй, куда же вы? — не выдержал Петя, видя, как парни и девчата все дальше и дальше удаляются от берега.
— В деревню, куда же ещё, — отозвался один парень, поправляя перекинутые через плечо ботинки. — Праздник там у них, ну вот мы к ним и идём, вроде как в гости. — И он махнул в сторону деревеньки, видневшейся на противоположном берегу.
— Вброд? — испуганно ахнула Нина, с опаской поглядывая на огромное озеро.
— А то как же, у нас все так ходят.
— А не глубоко здесь?
— Не, — рассмеялся парень, — здесь курице по колено. Ну, кое–где до пояса вода дойдёт, а так по колено–не больше. Мелкое наше озеро.