В Москву Сергей Есенин едет с твёрдым желанием стать поэтом. Тихая рязанская деревня подарила России удивительное поэтическое дарование. Городу предстояло отшлифовать и отточить его мастерство.
В Клепиках как будто сам воздух наполнен есенинскими стихами. Они звучат в вас, когда вы проходите мимо сосновой рощи за школой, где, как говорят, он сочинял свои юношеские стихи, когда вы идёте по улице, носящей его имя, спускаетесь по тропинке к Пре, в которой он любил купаться со своими сверстниками. Где–то там внизу, в небольшом заливчике, под порывами лёгкого ветерка стонет тростник, словно сказочная царевна, а вдали тревожно шумят бескрайние мещерские леса.
Здесь, в этом «задумчивом и нежном» краю, Есенин вырос, здесь он учился и здесь набирала силы его светлая и чистая поэзия.
На родине Архипова
Поход – это всегда узнавание знакомство с новыми местами и с новыми людьми. Поэтому не надо спешить расстаться с Клепиками. Этот город заслуживает того, чтобы задержаться в нем ещё на два–три дня. И не только потому, чтобы как следует осмотреть его достопримечательности, не и потому, чтобы совершить отсюда экскурсию на родину другого выдающегося уроженца Рязанщины — крупнейшего советского художника Абрама Ефимовича Архипова.
Помню, как много лет назад мы с товарищем впервые попали в Третьяковку. Пробежав, не переводя дыхания, по многочисленным залам музея, мы спустились вниз, где были выставлены картины советских художников. Голова гудела от усталости и обилия впечатлений. Века, живописные манеры, названия картин и фамилии художников — все перемешалось так прочно что разобраться в этом было уже невозможно. Мы хотели было пробежать дальше, как вдруг наше внимание привлекла одна картина.
Нет, она совсем не была похожа на то, что приходилось видеть раньше. Краски! Больше всего поражают яркие, пёстрые краски — красная, голубая, оранжевая, зелёная. Наполненные солнцем и воздухом, они светились какой–то удивительной силой, радостью и здоровьем. Прямо на нас, положив сильные рабочие руки на колени, глядела розовощёкая крестьянская девушка, слегка улыбаясь пухлыми, розовыми губами Мы посмотрели на подпись: «Девушка с кувшином». Это была наша первая встреча с Абрамом Ефимовичем Архиповым.
Потом мы часто приходили в Третьяковку и каждый раз с изумлением смотрели на крепких и задорных архиповских баб. Были в них какая–то удивительная сила и мощь, и броская красота, и здоровье, и хозяйская смётка. Таким все нипочём: ни трудности, ни тяжёлые невзгоды, выпавшие на долю русских крестьянок, ни мужская работа.
…Ничего–то не боятся —
Им работать да смеяться!
— Кто нас краше?
Кто сильней?
Вызов искрится во взорах…
В них залог грядущих дней,
Луч, сверкающий в просторах,
Сила родины моей!
Так писал об архиповских бабах В. А. Гиляровский. Так их и воспринимали современники–как символ новой России, разбуженной революцией.
Смотришь на этих крепких и розовощёких молодок в пёстрых паневах, ярких платках и кацавейках и удивляешься—и где это их увидел, где подсмотрел Абрам Ефимович и откуда он так тонко, до мельчайших подробностей знает детали крестьянского быта? Такое не изучишь по книгам да по этнографическим справочникам. Нужно было самому родиться крестьянином, самому хлебнуть горестей тяжёлой крестьянской жизни, чтобы так поэтично воспеть и природу Руси, и душу её народа.
Наш народ не случайно, как величайшие национальные реликвии, хранит память о выдающихся поэтах, писателях и художниках. Михайловское, Ясная Поляна, Спасское–Лутовиново, Константинове — они ценны для советского человека не только как памятники прошлого, но и как те святые и близкие для каждого из нас места, где мужали и набирались сил могучие таланты, впитывая в себя с молоком матери и любовь к народу, и к этим русским берёзкам и косогорам, без которых трудно представить себе родину. В жизни и творчестве Архипова его родная деревня Егорове сыграла такую же роль, как для Есенина — Константинове.
От Клепиков до Егорова–пять километров. Самый короткий путь — через старинное мещерское село Екшур, известное своей ватной фабрикой. Построена она была в конце прошлого столетия разбогатевшим мужиком Иваном Дроздовым. Его брат Алексей владел ватной фабрикой в Задне–Пилеве, а на родине Архипова—в Егорове такую же фабрику построил местный предприимчивый крестьянин Дворецкий. Работали они на привозном сырьё да на дешёвой рабочей силе. До сих пор на Пре возле Екшура виднеются остатки полукустарных отбельных сооружений.
Екшур и до революции был большим торговым селом, куда по праздникам собирались крестьяне со всех окрестных деревень. Здесь была каменная церковь, устраивались ярмарки, в семидесятых годах прошлого века открылась земская школа. Вот в эту школу и бегал из соседней деревни вместе со своими сверстниками мальчик Архипов. Ему повезло. Люди, которые окружали его, старались всячески поддерживать рано открывшиеся в нем способности к рисованию. А рисовал он везде, где только мог, — мелом и углём на воротах хлева, на стенах домов, на дверях. Одним из первых рисунков был намазанный глиной на двери сарая с жерновами огромный профиль, почему–то названный Ермилом Кузмичом. Однажды в школе на уроке нарисовал черта. Не успел закончить, как к нему подошёл учитель. Взял листок, повертел в руке. Видно, рисунок понравился. «Молодец, — похвалил он мальчика. — Рисуй ещё». И усадил его за свой стол. С этого дня учитель начал давать Архипову карандаши и бумагу, стал первым ценителем его таланта.
Екшур связан ещё с одним знаменательным событием в жизни Архипова, в дальнейшем определившим всю его судьбу. Приехала как–то в село артель богомазов расписывать своды местной церкви, а вместе с ними студент Московского училища живописи, ваяния и зодчества Зайков. Отец Архипова познакомился с ним где–то на ярмарке и показал ему рисунки сына. Зайков долго молча рассматривал их, а потом воскликнул: «Да это же настоящий талант! Учиться ему надо!» Через несколько лет тот же Зайков подготовит Архипова к экзаменам и поможет ему, простому крестьянскому парню из глухого мещерского села, сделать первый шаг на пути овладения высотами художественного мастерства — поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
На родину Архипова ещё не проложено торных путей и дорог. Приходится идти на ощупь, отыскивать старожилов, уточнять детали. Ещё в Клепиках знакомые краеведы скептически покачивали головами: «Да ничего вы там не узнаете, только зря проходите». И вдруг–первая удача. Оказывается, в самом Екшуре живёт не кто иной, как племянница Абрама Ефимовича — Екатерина Васильевна Брякова. Правда, она не просто племянница, а внучатая племянница, и мы долго разбираемся в сложной генеалогии рода Архиповых, но тем не менее Екатерина Васильевна лично знала Абрама Ефимовича, жила в Москве у него на квартире, бывала в доме Архиповых в Егорове…
Екатерина Васильевна достаёт из комода семейные реликвии–две фотографии Архипова. На одной из них он изображён в своей московской мастерской, на другой — за самоваром вместе со своим учеником художником Григорьевым.
Мы долго рассматриваем репродукции.
— А знаете, ведь для «Обратного» Абраму Ефимовичу позировал мой отец, — говорит Екатерина Васильевна.
«Обратный»… Мы помним эту картину; вечер спустился на поле, куда–то вдаль убегает просёлочная дорога, а на переднем плане задумчивая фигура молодого ямщика. Только что он отвёз на пролётке кого–то в город и теперь порожняком возвращается обратно. Знакомые мещерские просторы, заливные луга, душистые цветы на полянах и вечерние сумерки над темнеющей вдали полоской леса.
Вместе с Екатериной Васильевной лесной дорогой мы идём в Егорове. Сосны да ели сопровождают нас до околицы. По этой дороге Архипов бегал в школу вместе со своими товарищами, по ней он возвращался обратно в деревню. Лес, тёмный и угрюмый, подступал к деревне со всех сторон. Зимой за околицей выли волки. Метель свистела в печной трубе. Весна была праздником. Ночное, запах скошенного сена, рыбалка на быстрой Пре, походы за ягодами. Ягод так много, что полянки красным сукном кажутся.